В первой части нашего исследования мы подвергли анализу свободное непринужденное оперирование шимпанзе Париса с предметами, главным образом его конструктивную и орудийную деятельность. Мы установили качественное своеобразие интеллекта шимпанзе по сравнению с человеческим интеллектом.

Это своеобразие заключается в том, что шимпанзе при установлении связей между предметами опирается главным образом на филогенетический опыт, на инстинктивную, безусловно-рефлекторную деятельность (например, при конструировании гнезд).

Инстинктивная по своему характеру предметная деятельность шимпанзе, оставаясь стандартной по основным приемам и по результату конструирования, обнаруживает, однако, при воспроизведении гнезд большую пластичность, выражающуюся в выборе, использовании и обработке материалов, комбинируемых при постройке сложных гнезд.

В этой пластичности мы усматриваем использование обезьяной своего индивидуального опыта, на основании которого она устанавливает новые связи и отношения между предметами. Такое использование опыта свидетельствует о наличии у шимпанзе зачатков мышления, интеллекта.

Иногда шимпанзе был в состоянии выйти из рамок шаблонного гнездового конструирования и осуществлял связи другого типа (например, при конструировании игр), но тогда продукт его конструирования, как правило, носил неоформленный и нестойкий характер. Предметная деятельность шимпанзе не достигала в подобном конструктивном процессе стадии оформления продукта деятельности, т. е. получения определенной вещи с отсроченным и постоянным назначением при ее использовании.

И это понятно. Многочисленные факты свидетельствуют о том, что вещь как таковая для шимпанзе не существует. Хотя у него и есть умение использовать некоторые готовые человеческие вещи, но сам он не только не в состоянии сконструировать простейшую вещь, но, как правило, приводит в негодность, разрушает даже и те вещи человеческого обихода, которые сам употребляет по назначению (игрушки, подстилки, посуду и др.).

Мы обнаружили у шимпанзе еще один тип установления отношений между предметами, именно — употребление предмета в опосредованном его значении, в качестве орудия при воздействии одним предметом на другой для получения определенного результата.

Причем прежде чем начать употребление орудия шимпанзе осуществляет иногда ряд предварительных подсобных действий, производит подработку предмета, подлежащего употреблению в качестве орудия, для более успешного действования им.

Эта подработка, или подготовка орудия производится главным образом посредством применения обезьяной деконструктивных приемов (обрывания, ломания), реже простейших конструктивных действий (свертывания, сжимания, обертывания и т. п.).

Именно в актах употребления орудия и особенно в подготовке орудия к действованию мы усматриваем более сложную предметную деятельность шимпанзе, связанную с несомненным участием мышления, интеллекта.

Вопрос о том, в какой степени шимпанзе способен к употреблению, доработке и изготовлению орудия, был поставлен нами для экспериментального исследования в настоящей, третьей части нашей работы.

В приведенных нами опытах была применена методика, связанная с употреблением орудия для получения недосягаемой руками обезьяны цели, т. е. приманки, помещенной в узкую металлическую трубу.

Вследствие этого шимпанзе не мог достать приманку руками, а должен был выталкивать ее из трубы орудием — например, палкой.

Было предложено четыре варианта условий опытов, требовавших применения четырех разных по типу приемов решения задач:

Методика, требовавшая выталкивания обезьяной приманки из трубы, была применена нами для того, чтобы проследить употребление обезьяной не столько готового, сколько подготовленного обработкой, или изготовленного орудия. Таким образом, представлялась возможность исследования способности обезьяны к выполнению действий, направленных на получение определенного результата, посредством применения обрабатывающих и конструктивных форм деятельности.

Анализ деятельности шимпанзе в актах подготовления орудия к действованию помогал определить, во-первых, характер орудийной деятельности шимпанзе, во-вторых, способность шимпанзе к осуществлению практического анализа и практического синтеза.

При просмотре литературных данных, относящихся к использованию той же методики, т. е. выталкивания приманки из трубы, оказалось, что до нас ее применяли четыре зарубежных автора: Шеферд, Клювер, Гобхауз и Иеркс ^[137].

Шоферд и Клювер работали с низшими обезьянами, Гобхауз и Иеркс — с высшими. По отношению к низшим обезьянам (макакам и капуцинам) получены были отрицательные данные, ни одна из испытанных низших обезьян самостоятельно не могла извлечь из трубы приманки при помощи орудия, хотя делала попытки к извлечению последней при помощи рук. Не усвоили низшие обезьяны этот прием и из подражания экспериментатору, показывавшему им, как нужно действовать орудием, чтобы получить приманку.

В опытах, проведенных под нашим руководством научным сотрудником Гос. Дарвиновского музея Н.Ф. Левыкиной, низшие обезьяны также не справились с этой задачей.

Н.Ф. Левыкина подвергла исследованию 16 обезьян разных родов и видов: в опытах участвовали: два гамадрилла; три павиана-сфинкса; два мандрилла; два макака-резуса; три макака-лапундера; один мангобей; три капуцина. (Опыты с обезьянами проводились в Московском зоопарке).

Вначале постановка опытов была аналогична предложенной нами для шимпанзе Париса. Труба, вмещавшая сверток с приманкой, имела в длину 20 см, а даваемая в качестве орудия для проталкивания свертка палка обычно была несколько длиннее размеров трубы (Табл. 6.1, а—б).

В результате этих опытов оказалось, что ни одна из обезьян, оперировавших с трубой, по своему почину, т. е. самостоятельно, не только не употребила палку в качестве орудия доставания приманки, но не сделала ни одной попытки к установлению какой-либо пространственной связи между палкой и приманкой, находящейся в трубе, несмотря на то, что все обезьяны видели местонахождение приманки в трубе и пытались вытянуть из трубы сверток с приманкой руками.

Таблица 6.1. Проба вынимания из трубы приманки низшими обезьянами

а — обезьяна мандрилл заглядывает в трубу с приманкой

б — мандрилл пытается вынуть приманку из трубы руками

При доставании приманки руками и даже при обращении к палке (обследование, осматривание, нюхание, полизывание ее) обезьяны вместо того, чтобы употребить палку в качестве орудия, грызли, ломали и уничтожали палку, тем самым совершенно лишая себя возможности извлечь приманку из трубы.

Следует отметить, что вопреки длительным неудачам в овладевании приманкой, биологически значимая цель — лакомство — длительно приковывала внимание низших обезьян, и они все снова и снова делали различные своеобразные попытки доставания приманки; то они терли трубу о пол клетки, то пытались грызть, то ломать ее; время от времени они заглядывали внутрь трубы и опять пробовали всунуть в трубу пальцы.

Некоторые приемы, употребляемые обезьянами по отношению к трубе с приманкой, отражали их обычные естественные способы обработки природных объектов (например, таких, как початков кукурузы), которые обезьяны зачастую трут о твердые поверхности, прежде чем вытащить плотно внедренные в початок зерна, не поддающиеся непосредственному выниманию пальцами рук или зубами.

Иногда обезьяны применяли по отношению к трубе более сильные способы воздействия — они катали, возили трубу, стукали, подбрасывали и швыряли ее.

Подобные действия встречались преимущественно у павианов-сфинксов и гамадриллов в их обычной игровой деятельности, а также и при попытках расчленения ими некоторых твердых предметов.

Даже в том случае, когда постановка опыта облегчалась, т. е. орудие — палка — заранее наполовину вставлялось в трубу самим экспериментатором и в таком виде предлагалось низшим обезьянам, — они, вместо того, чтобы одним движением протолкнуть палку и приманку вперед, вынимали палку из трубы и пытались доставать приманку своими природными орудиями, т. е. руками.

Создаваемое экспериментатором облегчение условий доставания приманки, именно приближение свертка к самому краю, к отверстию трубы и последующее постепенное его удаление внутрь трубы также не приводило к успеху. Несмотря на то, что обезьяны приучались вынимать приближенный сверток из отверстия трубы зубами и руками, тем не менее удаление приманки к середине трубы, лишавшее обезьяну возможности достать приманку руками, не послужило для обезьяны толчком к употреблению палки в качестве орудия проталкивания приманки. Даже содействие, помощь экспериментатора, т. е. нарочитое обращение внимания обезьян на палку и предложение ее обезьянам в момент их беспомощных попыток доставания свертка, — не побудило обезьян к употреблению палки.

В этом случае обезьяны либо вовсе не брали палку, либо, взяв ее, сразу или после короткого обследования бросали, либо, занявшись палкой, они оставляли трубу и совершенно прекращали попытки извлечения из нее приманки.

Более того, даже укорочение длины трубы при последующем постепенном удлинении ее размеров, несмотря на успешное доставание обезьянами приманки руками и зубами из укороченных отрезков трубы, не вынудило обезьян прибегнуть к использованию палки для выталкивания приманки наружу из удлиненной трубы. Обезьяны не употребили палку в качестве орудия выталкивания приманки и из подражания, после того как экспериментатор показывал им прием употребления палки, выталкивая ею из трубы приманку.

Эта неспособность низших обезьян к выталкиванию приманки из трубы палкой тем более удивительна, что в обычных условиях многие из обезьян вмещают палки в щели, отверстия и полости, осуществляя это действие, по-видимому, либо в порядке хаотической ориентировочной реакции, либо в виде двигательно-игрового манипулирования; в последнем случае вмещение палки в отверстие бывало и направленным (например, в случае контактирования низших обезьян через сетку с сидящими в смежной клетке обезьянами посредством проталкивания к ним палки).

Но следует отметить, что в опытах с трубой поведение южноамериканских обезьян — капуцинов — отличалось при тех же условиях опыта от поведения низших обезьян Старого Света. Капуцины, употребляющие камни для разбивания твердых предметов, например, больших грецких орехов, не поддающихся обработке их слабыми зубами, в опытах с трубой также применяли камни в качестве орудия разрушения трубы с приманкой.

Из наших подопытных обезьян молодой активный самец-капуцин, не ограничиваясь применением камня для воздействия на трубу, взяв палку, делал ею какие-то неопределенные движения у одного из отверстий трубы; однако до вмещения палки в трубу и доставания ею приманки дело не дошло. Вышеописанное обращение с трубой нашего подопытного капуцина было весьма сходно с поведением подопытного капуцина у Клювера ^[138].

Наш капуцин при попытках достать приманку из трубы иногда бросал в отверстие вертикально поставленной трубы разные мелкие предметы: скорлупки орехов, монетки, а также щепки расчлененной палки.

Но эта же обезьяна употребляла палочку в качестве орудия доставания в несколько иной ситуации: она просовывала палочку в отверстие небольшой металлической колбочки, которой она обычно играла и внутри которой находился орех.

Нам пришлось наблюдать, как эта же обезьяна пыталась небольшой палочкой или гвоздиком доставать мучных червей из щели на полу, однако эти ее попытки были весьма неловки; очень часто дело сводилось лишь к манипулированию орудием над щелью, и начатое действие палочкой часто отменялось.

В другой серии проведенных нами опытов с низшими обезьянами, а именно — в опытах с употреблением палки в качестве орудия доставания открытой приманки, положенной перед клеткой животного, этот же капуцин, в отличие от других наших подопытных низших обезьян, сделал самостоятельную попытку употребить палку в качестве орудия, всунув палку под решетку и притянув приманку палкой к себе, в клетку.

Все эти данные позволяют нам думать, что употребление орудия в большей степени свойственно низшим обезьянам Нового Света — капуцинам, чем низшим обезьянам Старого Света. С другой стороны, как показывают наблюдения и опыты других исследователей, и между самими капуцинами имеются в этом отношении индивидуальные различия.

Проведенные наблюдения над свободным поведением капуцинов, как в условиях естественного эксперимента, так и в обычных условиях жизни в неволе, указывают нам на наличие у этих обезьян своеобразных синтетических приемов действования, не свойственных низшим обезьянам Старого Света, например, собирание предметов и их завертывание в листья, трение собственного тела листьями и луковицами некоторых луковичных растений, смачивание предметов и собственного тела и др.

Таким образом, выяснилось, что низшие обезьяны Старого Света, которые в свободном поведении, как правило, не употребляют предметов в качестве орудий, и в обстановке эксперимента не употребили данных им предметов в качестве орудий доставания приманки ^[139] . Наоборот, высшие обезьяны (шимпанзе), в свободной деятельности употребляющие орудия, и в эксперименте, как это будет показано в дальнейшем, сразу использовали данные им предметы в качестве орудий.

Так, например, два детеныша шимпанзе, участвовавшие в опытах Н. Ф. Левыкиной, после кратковременных попыток извлечения приманки из трубы руками, самостоятельно брали и употребляли палку для доставания приманки.

Они даже производили обработку данной им ветки, отламывая от нее боковые отростки и употребляя их в качестве орудия для проталкивания из трубы свертка (так делали двухлетняя самка шимпанзе Красуля и семилетний самец шимпанзе Малыш из Московского зоопарка).

Высшая обезьяна (антропоид-шимпанзе) в опытах Гобхауза также самостоятельно, хотя и не сразу, справилась с решением задачи на выталкивание из трубы свертка.

У Гобхауза в первом же опыте шимпанзе (по прозвищу «Профессор») вставлял палочку в трубу и пытался коснуться цели, а во втором опыте он уже не только притягивал к себе цель, но сумел и вытолкнуть ее наружу из противоположного отверстия трубы.

Автор объясняет эту легкость употребления палки для выталкивания из трубы приманки обычной склонностью обезьян к использованию орудия (например, соломинки при погружении ее в воду для последующего обсасывания), а также использованием обезьяной своих пальцев в попытках достижения приманки ^[140].

Но Гобхауз не ставил перед собой задачи специального анализа способности шимпанзе к подработке и изготовлению орудия.

Методику, аналогичную нашей, применял проф. Перке ^[141] , предоставляя подопытным антропоидам (шимпанзе, горилле и орангу) большие железные трубы или сквозные узкие длинные ящики (170 × 10 × 10 см), содержащие пищу, из которых обезьяны могли орудием — шестом (170 × 4 см) — извлекать помещенную в трубы или ящики приманку.

Но и этот автор ограничился исследованием способности обезьян к применению готового орудия, совершенно не затронув вопроса о способности обезьян к его обработке или изготовлению.

При этом методика работы с шимпанзе у Иеркса разнилась от нашей в том отношении, что приманка, закладываемая экспериментатором в длинный ящик с открытыми концами, помещалась не через отверстие этих концов, а сбоку через специальную дверцу, находящуюся в стенке ящика.

Таким образом, внимание обезьяны переключалось на боковую дверцу, а из-за трудной обозреваемости ящика в целом (ввиду его очень большой длины) шестилетняя самка-шимпанзе не сразу могла заметить отверстие в ящике. Действительно, только через 12 дней после обращения с ящиком (при ежедневном экспериментировании 15 мин.) шимпанзе, обнаружив это отверстие, протолкнула удачно шест в ящик и вынула приманку.

Молодая, бывшая у Иеркса в качестве испытуемой, горилла совершенно не смогла самостоятельно применить прием выталкивания приманки орудием из трубы и освоила этот прием только с помощью экспериментатора, который сам показывал горилле, как достать приманку из трубы орудием, и постепенно вырабатывала у гориллы условный рефлекс — навык употребления орудия.

Как мы уже упоминали, оба последних автора не ставили обезьяну в ситуацию выбора необходимого орудия, пригодного по форме и величине, из группы не пригодных для употребления, требующих специальной обработки или изготовления.