Каковы же особенности интеллекта шимпанзе по сравнению с интеллектом человека?

Эти особенности обнаруживаются при сравнении их способности к созданию отношений между предметами.

Шимпанзе легко устанавливает отношения между предметами, сходными по всем признакам (цвет, форма, величина), но с большим трудом улавливает отношения по одному сходному признаку (например, цвет) при различии других (форма и величина). Дети уже в возрасте двух-трех лет легко сравнивают самые различные предметы по какому-либо одному признаку.

И шимпанзе, и дети ^[27] стремятся создать прочные отношения между собой и предметами. Шимпанзе старается положить предмет в рот, под ногу и т. д.; дети тоже стараются держать предмет поближе к себе, кладут его в рот, иногда в карман и т. д. Если отнять предмет у обезьяны, она оказывает более бурное противодействие, чем ребенок.

И шимпанзе, и дети стараются как-то воздействовать на предмет, но шимпанзе иногда может совсем его уничтожить (особенно, если принять во внимание его мощные зубы). Ребенок же царапает предмет, изменяет его положение, охотнее бросает, чем ставит. Бросание предмета развлекает ребенка. У обезьян же оно обычно наблюдается в момент сильного волнения, агрессии.

И шимпанзе, и дети нарушают связи и отношения между предметами. Шимпанзе, например, разбирает детскую пирамиду, очень охотно раскрывает коробки, ящики, заглядывая в них и вынимая оттуда вещи, применяя при этом и зубы. Дети же в раннем возрасте могут разбирать различные предметы на части, но, в противоположность обезьяне, могут их снова восстанавливать. Иони, расчленивший кегли на составные части, сам не пытается их восстановить, а дает их для этого экспериментатору; низшие обезьяны — павианы (как это было отмечено Н. Ф. Левыкиной), разобрав пирамиду, не пытаются собрать ее. Взрослый шимпанзе Парис, разобрав пирамиду, собирал лишь три-четыре ее кружка. Н. А. Тих заставила молодого павиана собрать пирамиду из 7—10 кружков ^[28].

Полуторагодовалый ребенок по три-четыре раза разбирает и собирает пирамиду полностью. Правда, он гораздо охотнее извлекает откуда-либо вещи, нежели кладет их обратно, но если он их кладет (например, игрушки в ящик), то все до одной. Шимпанзе так не делает.

У взрослого шимпанзе мы замечали только редкие случаи соединения разных предметов между собой (например, в жестяную банку шимпанзе Парис однажды поставил ветку елочки). И шимпанзе, и низшие обезьяны нередко вставляли палочки, прутики в петли сетки, в различные отверстия предметов, но все это, скорее, было направлено на разрушение, нежели на соединение предметов ^[29] . Парис, правда, порой пытался слегка опутывать веревочкой прутья клетки или продергивать через ее железную сетку тонкие проволочки, то переплетая их, то выдергивая.

Боясь потерять предмет, Парис делал попытку прикреплять его к телу. Он нередко наматывал себе на шею длинные лоскутки бумаги, клал на голову ветки, наматывал на руки веревки и т. д. Тенерифские шимпанзе, например, нередко навешивали себе на шею тонкие цепочки, клали на голову апельсиновые корки, жестяные банки, а потом ходили осторожно, друг за другом, стараясь не уронить эти вещи. Наш маленький шимпанзе Иони надевал себе на шею какой-либо лоскут и долго сидел, не снимая это «украшение».

Таким образом, обезьяны чаще пытаются установить взаимоотношения предметов со своим телом, чем различных предметов между собой.

Дети гораздо чаще, чем обезьяны, пытаются установить отношения обоих типов.

Шимпанзе обнаруживают способность к употреблению какого-либо предмета в качестве орудия для воздействия им на другой предмет: замахиваются им, копают что-либо, используют, чтобы достать желаемую вещь, поймать (муравья), разбить (кокосовый орех), разрушить что-нибудь и т. д.

Все это свидетельствует о безусловной способности высших обезьян к созданию отношений и с предметами, которые могут быть не только биологически значимыми, но и биологически нейтральными.

У низших обезьян способность употреблять орудия, как было доказано опытами ряда советских ученых (в частности, Н. Ф. Левыкиной), находится лишь в зачаточном состоянии. Но их можно этому выучить.

Высшие обезьяны, подражая людям, могут использовать при еде ложку, вилку; подобно детям, они пытаются применять молоток, карандаш, иглу и другие предметы. Но в то время как шимпанзе старается обойтись без этих орудий или пользуется ими неэффективно, дитя все чаще, по мере своего роста, прибегает к их помощи. Низшие же обезьяны совсем их не употребляют в подобных случаях. Это указывает на то, что высшие обезьяны по своему мышлению стоят ближе к человеку, чем к низшим обезьянам.

Трехлетний ребенок, если ему предлагают рисунок-образец, пытается его срисовывать, взрослый же шимпанзе в подобном случае не идет дальше нанесения на бумагу штрихов, перекрещивающихся линий ^[30].

Эта способность качественно отличает мышление шимпанзе от мышления ребенка. Она свидетельствует не только об элементарном, конкретном мышлении последнего, но и о более высоком уровне его мыслительной деятельности, его способности к абстракции.

Особенно ярко различие между мышлением шимпанзе и ребенка сказывается в их способности к конструированию каких-либо вещей, подобных увиденным.

Дитя рано пытается построить предмет, подобный увиденному. С возрастом способность конструирования у него все более совершенствуется. Теперь вещь, которую строит ребенок, включает все большее количество компонентов.

За исключением упомянутого случая, когда шимпанзе вставлял ветку елочки в банку ^[31] , мы не наблюдали, чтобы эти животные самостоятельно стремились к репродукции виденных ими вещей.

Наш четырехлетний шимпанзе Иони оказался способным к репродукции фигур по образцу, составленному из нескольких элементов, но, как уже нами было отмечено, в своей аналитико-синтетической деятельности он резко уступал детям.

Дети могут сравнивать построенные ими фигуры с конкретными вещами окружающей действительности, обобщать их, способны к абстрагированию. Ребенок, сконструировав какой-нибудь предмет, пытается привести его в движение.

Шимпанзе, как известно (особенно в неволе), тоже пытаются привести в движение легкоподвижные предметы (шар), реже — малоподвижные, возя их по полу; иногда они обматывают проволочками и веревками сетку клетки, но никогда не наблюдалось, чтобы шимпанзе построили какой-либо предмет и пытались привести его в движение. Мы также не замечали, чтобы они стремились, хотя бы бессистемно, нагромождать предметы друг на друга.

Как показывает наше исследование ^[32] , шимпанзе может построить гнездо в затемненном углу клетки из самых различных предложенных ему материалов (ветки, сено, бумага, льняные очесы, картон, фанера, ткань и т. д.). Обезьяна комбинирует эти материалы по определенному стереотипу, располагая более твердые снаружи или внизу от основания настила, а более мягкие — вверху или внутри настила.

Конструирование у обезьяны связано с ее инстинктивной деятельностью. Однако здесь совершенно очевидно и использование животным своего индивидуального опыта.

Двухлетний и трехлетний ребенок уже способен на преднамеренное объединение объектов, на создание отношений между ними.

Маленький ребенок стремится исправить в случае ошибки построенный им предмет. Шимпанзе же стремится к этому лишь в том случае, когда экспериментатор не принимает у него неверно построенную фигуру. Совсем иначе он себя ведет, если сконструированный им предмет имеет для него биологическое значение (например, восстановление разрушенного ложа).

Из-за отсутствия у обезьян слова, ситуационной связанности их слабых и неустойчивых представлений, как их характеризует И. П. Павлов ^[33] , даже те генерализованные представления, которые возникают у обезьян в результате индивидуального многократного опыта, не доходят до уровня понятия.

В то время как дитя, едва владеющее речью, производит обобщения и обнаруживает способность к абстракции, все более отвлекаясь от конкретных восприятий, шимпанзе остается привязанным к последним, с трудом выделяя существенные признаки предметов, которые носят узко сигнальный характер. Эти-то сигнальные признаки, выступающие в результате многообразных конкретных восприятий, отличают его генерализованное представление от общих представлений ребенка, которыми последний может легко оперировать в уме, отвлекаясь от конкретной действительности.

Эти представления, обозначаемые словом, переходят в понятия и составляют существенную особенность познания человека. Человеческая речь качественно отлична от «речи» попугаев, так же, как мышление человека отлично от элементарного конкретного мышления высших обезьян, не обладающих второй сигнальной системой и способностью образовывать сигналы сигналов.

Мы хотели бы в заключение обратить внимание на то, что шимпанзе не устанавливает причинно-следственные связи, тогда как даже трехлетний ребенок не только называет увиденные или сделанные им предметы, давая им определение по существенному признаку и сравнивая их с прежде виденными, но и улавливает причинно-следственные связи между предметами.

Ребенок оценивает результаты своей конструктивной деятельности: «Я не так сделал, а я так сделаю!» и т. д., т. е. замечает несоответствие того, что он получил, тому, что он задумал сделать. Правда, в подражательных играх ребенок имитирует лишь внешние, хотя и характерные моменты, но его способность отвлечься от действительности, дополняя воображением недостающие звенья в окружающем его мире, очевидна. Игра ребенка — это всегда осмысленная игра.

Все это принципиально отличает интеллект антропоса (Homo Sapiens) от интеллекта антропоида.

Сопоставляя подражательную конструктивную деятельность шимпанзе и детей, мы обнаружили некоторые черты сходства в познании и воспроизведении ими отношений между предметами. Это сходство указывает на родство и единство происхождения обезьяны и человека в процессе биологической эволюции.

Но мы должны подчеркнуть и принципиальное отличие конкретно-чувствительного предметного мышления шимпанзе от абстрактного, обобщающего мышления человека, зачатки которого проявляются уже в раннем детстве.

Даже высшие животные в каждой ситуации замечают и отражают лишь те отношения, которые имеют для них жизненный смысл, связанный с удовлетворением той или другой биологической потребности, к другим же отношениям они относятся индифферентно. Без награды, поощрения животное не может сконструировать какой-либо предмет. И это качественно отличает психику животного от психики даже маленького ребенка.