Таблица 1. Краль съ «Мухамедомъ» и «Царифомъ», Слѣпая лошадь «Берто»

Краль съ «Мухамедомъ» и «Царифомъ»
Слѣпая лошадь «Берто»

Рис. 1. Фонъ Остенъ съ «Умнымъ Гансомъ»

Міръ полонъ глубокихъ тайнъ — надо лишь умѣть удивляться и увидѣть ихъ, и простые вещи и факты въ отраженіи оригинальнаго ума пріобрѣтаютъ смыслъ и интересъ для цѣлаго міра.

Такъ измѣнился взглядъ на нашу обыкновенную лошадь.

Кто, смотря на нее нѣсколько лѣтъ тому назадъ, не видѣлъ въ ней созданіе, предназначенное лишь для выполненія механической работы, машину, облегчающую намъ внѣшнюю жизнь.

Кто теперь, умѣющій живо искать и горячо интересоваться общими вопросами естествознанія, съ интересомъ не слѣдитъ за духовной работой лошади, не прислушивается къ ея отвѣтамъ въ ожиданіи, что отъ индивидуальности этого созданія зависитъ, можетъ быть, рѣшеніе вопросовъ, граничащихъ съ самыми глубокими проблемами человѣческаго бытія — о психикѣ и о душѣ животныхъ и человѣка — вопросовъ въ корень измѣняющихъ наше міропониманіе.

Но обратимся къ прошлому и присмотримся къ тѣмъ условіямъ, что позволили такъ широко раздвинуть рамки настоящаго вступленія, и къ тому лицу, которое пыталось вырвать у природы одну изъ величайшихъ ея тайнъ.

Это былъ фонъ-Остенъ — человѣкъ «не отъ міра сего». Бывшій учитель математики и рисованія и обезпеченный человѣкъ, онъ ушелъ отъ внѣшней жизни и людей въ двѣ неболышія комнатки, гдѣ и провелъ въ одиночествѣ послѣдніе десятки лѣтъ до самой своей смерти. Онъ жилъ и горѣлъ одной идеей: «доказать способность лошади къ мышленію» и съ желѣзной настойчивостью взялся за ея выполненіе.

Если бы мы въ 1900 году могли перенестись въ тихую улицу, Griebenowstrasse, въ Берлинѣ, во дворъ фонъ-Остена, неизмѣнно около полудня и въ палящій лѣтній зной, и въ осеннюю непогоду, и въ зимній морозъ — мы увидали бъ такую картину (Рис. 1):

Передъ таблицей съ буквами и цифрами стоитъ блестящій вороной рысакъ, а передъ нимъ худой согбенный старикъ съ горящимъ фанатизмомъ взглядомъ. Онъ пытается перекинуть мостъ между двумя пониманіями, старается покорить духовную инертность животнаго и приблизить ему представленія и понятія изъ «чуждаго» человѣческаго міра.

Остенъ начинаетъ съ того, что учитъ своего питомца, Ганса, исполнять рядъ устныхъ приказаній и скоро добивается, что Гансъ отвѣчаетъ на нихъ опредѣленнымъ движеніемъ: повертывается направо и налѣво, поднимаетъ, опускаетъ голову и т. п. Свои занятія Остенъ велъ такъ, какъ если бы онъ имѣлъ дѣло съ ребенкомъ, и, искусившись на урокахъ математики и рисованія, Остенъ и въ обученіи лошади только продолжилъ примѣненіе двухъ основныхъ, давно испытанныхъ имъ, принциповъ: наглядности и методичности. И, продолжая свои занятія далѣе, нагляднымъ методомъ, на кегляхъ, Остенъ пытается ознакомить Ганса съ понятіемъ чиселъ. Показывая лошади опредѣленное число кегель, Остенъ произноситъ его вслухъ и одновременно пріучаетъ лошадь отстукивать ногой данное число. Кегли скоро замѣняются цифрами, и Остенъ пріучаетъ Ганса сочетать въ памяти число предметовъ или цифру съ соотвѣтствующимъ звукомъ и обозначать ударами ноги. Далѣе фонъ-Остенъ учитъ Ганса на тѣхъ же кегляхъ вычисленію, четыремъ дѣйствіямъ ариѳметики, а потомъ и чтенію, обозначая каждую букву алфавита условнымъ числомъ. Гансъ выучивается произнесенныя и написанныя слова переводить на цифры и на языкѣ тѣхъ же цифръ выражаетъ и свои отвѣты ударами копытъ. По прошествіи двухъ лѣтъ обученія къ этимъ знаніямъ присоединяется умѣнье различать цвѣта, монеты, карты, положеніе часовой стрѣлки и многое другое.

Но эти успѣхи обученія давались нелегко, и причины этого коренились, какъ въ природѣ ученика, такъ и въ характерѣ учителя. Гансъ былъ чрезвычайно нервенъ и возбудимъ, и каждое движеніе днемъ отвлекало и надолго разсѣивало его вниманіе; болѣе того, къ даваемой работѣ онъ относился безучастно, особенно при тѣхъ утомительныхъ повтореніяхъ, когда Остенъ требовалъ отстучать въ наказаніе за ошибку до нѣсколькихъ сотъ разъ. Это возбуждало и усиливало нервность и упрямство Ганса, и онъ часто на нѣсколько дней отказывался работать. Если прибавить къ тому же педантизмъ Остена, слишкомъ строгія требованія его по отношенію къ ученику, полное нежеланіе его считаться съ настроеніемъ своего питомца, отсутствіе сердечности въ обращеніи, чрезмѣрную вспыльчивость — то станетъ понятнымъ, что упрямство и своеволіе Ганса все возрастало, и учитель, несмотря на свой независимый, твердый характеръ, часто долженъ былъ подчиняться и уступать «злой волѣ» своего ученика. И въ письмахъ Остена часто прорывается это горькое сознаніе. «Я уже довольно часто уяснялъ себѣ, что виною многочисленныхъ ошибокъ Ганса является не неумѣніе, а нежеланіе, и онъ дѣлаетъ теперь то, что онъ желаетъ, а не то, что я желаю». И далѣе: «Этотъ дьяволъ умѣетъ считать до пятидесяти, а порой онъ совершенно не хочетъ считать: рисковано приглашать кого-либо для опытовъ: въ большинствѣ случаевъ тогда ничего не выходитъ»... И дѣйствительно, долгіе годы Остенъ работалъ въ тиши и уединеніи, никому неизвѣстный и никѣмъ не признанный, а немногіе свидѣтели его опытовъ, квартиранты и сосѣди, считали ихъ только «прихотью стараго чудака» и не скупились на насмѣшки. Только по прошествіи 14-ти лѣтъ со дня первыхъ опытовъ, Остенъ рѣшается предать ихъ гласности, ознакомить съ ними широкую публику и особенно представителей науки. Онъ публикуетъ о желаніи безвозмездно продемонстрировать лошадь, умѣющую мыслить. Знатокъ лошадей, генералъ Цобель, заинтересовался объявленіемъ, присутствовалъ на урокѣ Ганса и остался въ восхищеніи отъ всего видѣннаго. Вскорѣ онъ напечаталъ восторженную статью о лошади, «умѣющей читать, считать, узнавать лица и предметы и дающей отвѣты на многочисленные вопросы, предложенные по нѣмецки даже посторонними лицами». Свою статью Цобель закончилъ вопросомъ: «Имѣется ли здѣсь новая форма дрессировки или методическое обученіе, связанное съ умственнымъ развитіемъ»? «во всякомъ случаѣ», по мнѣнію автора, «опыты достойны изумленія и, какъ единственные въ своемъ родѣ, заслуживаютъ научнаго изслѣдованія».

Статья Цобеля произвела чрезвычайное впечатлѣніе не только въ Берлинѣ, но и во всей Германіи. Въ обществѣ заговорили о Гансѣ и фонъ-Остенѣ, и каждый, кто могъ, хотѣлъ ихъ увидѣть. Съ этихъ поръ у Остена не было недостатка въ посѣтителяхъ, и неизвѣстная дотолѣ улица, «Griebenowstrasse», стала популярной: толпы самой различной публики стекаются во дворъ Остена отъ уличныхъ зѣвакъ до офицеровъ гарнизона, берлинской аристократіи и научныхъ изслѣдователей; одни — движимые любопытствомъ и страстью къ сенсаціонному, другіе — серьезными научными запросами. Весь этотъ шумъ и суета, конечно, не могли не отозваться, какъ на вниманіи Ганса, такъ и на спокойствіи Остена, и противорѣчивые отвѣты, даваемые Гансомъ, вызывали и противорѣчивыя мнѣнія. Одни видѣли въ этомъ рекламу, говорили объ искусной дрессировкѣ, другіе, немногіе, признавали за Гансомъ мыслительную способность, указывая на колоссальное значеніе этихъ опытовъ, приравнивая ихъ къ однимъ изъ величайшихъ изслѣдованій нашего времени. Самъ министръ народнаго просвѣщенія былъ у Остена и выразилъ изумленіе передъ его опытами, говорили о посѣщеніи императора, но самъ Остенъ, какъ и его немногіе приверженцы, больше всего желали созыва научной комиссіи, которая одна могла бы оцѣнить дѣйствительное значеніе всего происходящаго.

Первая комиссія собралась въ сентябрѣ 1904 года по иниціативѣ директора Психологическаго Института въ Берлинѣ, проф. Штумпфа и при участіи извѣстныхъ зоологовъ, психологовъ, врачей, знатоковъ лошадей и дрессировщиковъ животныхъ. Собраніе задалось цѣлью изслѣдованія вопроса: «имѣетъ ли мѣсто въ данномъ случаѣ подаваніе знаковъ, произвольныхъ или непроизвольныхъ», допуская, что, въ случаѣ отсутствія таковыхъ, умѣстно возбудить вопросъ о научномъ изслѣдованіи способностей лошади. Сентябрьская комиссія рѣшаетъ вопросъ въ положительномъ смыслѣ: исключаетъ вліяніе какихъ бы то ни было знаковъ, хотя не выводитъ опредѣленнаго мнѣнія о мыслительной способности Ганса. Такимъ образомъ вопросъ оказывался рѣшеннымъ только наполовину, и неудивительно, что онъ попрежнему оставался предметомъ сомнѣній и ожесточенныхъ споровъ.

Тогда министерство просвѣщенія поручило проф. Штумпфу созвать вторую, научную комиссію для точнаго изслѣдованія способностей и успѣховъ Ганса. Но вотъ, вскорѣ, вся исторія «Умнаго Ганса» падаетъ, какъ несерьезная и не заслуживающая вниманія. Художникъ Рендихъ подмѣчаетъ при опытахъ Остена едва замѣтныя въ нѣсколько миллиметровъ движенія головой, вызванныя усиленнымъ напряженіемъ мысли экспериментатора: безсознательное опусканіе головы, какъ сигналъ къ началу стука, и приподниманіе, какъ знакъ къ концу его. Онъ аргументируетъ свое предположеніе вѣскимъ доказательствомъ: дрессировкой на произвольные кивки своей собаки овчарки, которую въ одинъ лишь мѣсяцъ выучиваетъ всему, что умѣлъ Гансъ.

Взгляды Рендиха находятъ себѣ горячаго сторонника, молодого психолога, Оскара Пфунгста, энергичнаго защитника ихъ въ созвавшейся октябрьской комиссіи. Основываясь на заключеніяхъ Пфунгста, упомянутая комиссія послѣ тщательнаго двухмѣсячнаго испытанія Ганса въ направленіи теоріи подаванія знаковъ выноситъ заключеніе, прямо противоположное предыдущему сентябрьскому: «отвѣты лошади зависѣли отъ непроизвольныхъ движеній лица, задававшаго вопросы», и это заключеніе, какъ будто, подтверждали опыты съ шорами или въ темнотѣ, когда Гансъ особенно часто ошибался, такъ какъ онъ не видѣлъ спрашивающаго. Итакъ: «развитіе Ганса происходило лишь въ воображеніи фонъ Остена».

Этимъ заключеніемъ вся исторія «Умнаго Ганса» была отброшена, какъ недостойная вниманія, и забыта. Самъ Остенъ, раздраженный критикой, порой затрагивавшей и его «доброе имя», огорченный непризнаніемъ и тщетностью работы, озлобился на своихъ противниковъ: «Я все время слѣдилъ за духовнымъ развитіемъ своего ученика, и вдругъ приходятъ люди, не имѣющіе объ этомъ ни малѣйшаго представленія и ставятъ мнѣ опредѣленныя условія! Это мнѣ не подходитъ, даже если они вообразятъ, что я боюсь ихъ съ ихъ мудростью!» Но больше всего гнѣвъ Остена обрушился на Ганса, погубившаго, по его мнѣнію, своимъ упрямствомъ все дѣло при испытаніи въ октябрьской комиссіи. И снова въ одномъ изъ писемъ Остенъ жалуется на своего ученика: «Этотъ скот позоритъ меня въ силу своей полной неохоты къ занятіямъ». «Теперь Гансъ уже ничего не умѣетъ: его неохоту замѣтили бы даже Штумпфъ и Пфунгстъ... съ каждымъ днемъ растетъ его упорство и становится трудно выяснить, что Гансъ умѣетъ».

Но это были все-жъ мимолетныя настроенія. Остенъ все-таки не уступалъ и принялся съ прежнимъ упорствомъ за дальнѣйшіе опыты, пытаясь сдѣлать ихъ еще болѣе точными и стремясь исключить всякую возможность участія какихъ бы то ни было знаковъ. И въ другомъ письмѣ, къ г. Кралю, который заинтересовался Гансомъ и совмѣстно съ Остеномъ дѣлалъ многіе опыты, въ то время, когда Остенъ былъ уже близокъ къ смерти, онъ все же съ прежней надеждой писалъ: «Пока мы трое живы, до тѣхъ поръ будемъ ставить все новые опыты». И съ той же надеждой, что его работа будетъ признана и оцѣнена, онъ умеръ въ 1909 году въ печальномъ одиночествѣ. Печать едва отмѣтила его кончину, зато юмористическіе журналы въ догонку Гансу, уводимому Кралемъ изъ Берлина въ Эльберфельдъ, посылаютъ рядъ злыхъ насмѣшекъ-эпиграммъ, язвительныхъ стихотвореній и каррикатуръ.

Карлъ Краль, съ самаго возникновенія исторіи «Умнаго Ганса» все время напряженно слѣдившій за ней, послѣ заключенія октябрьской комиссіи все жъ сомнѣвался въ истинности ея выводовъ и потому рѣшилъ самъ въ 1905 году примкнуть къ Остену для совмѣстнаго производства опытовъ. Онъ начинаетъ съ того, что отучаетъ Ганса отъ сигналовъ, на которые выдрессировала его комиссія, примѣняетъ шоры при обученіи и производитъ свои опыты ночью, въ темнотѣ. Отвѣты Ганса снова становятся увѣренными, и Гансъ, по словамъ Краля, «снова обрѣтаетъ духовную самостоятельность, которую онъ временно утратилъ». Ласковымъ обращеніемъ Краль достигаетъ того, что Гансъ занимается съ нимъ охотно, при постановкѣ новыхъ опытовъ даже съ интересомъ и достигаетъ большихъ успѣховъ.

Кромѣ отстукиванія Краль пріучаетъ Ганса совершать до 30 различныхъ движеній: «поверни голову, отступи на шагъ, сдѣлай шагъ впередъ, подними ногу, повернись вокругъ, подойди, ступай прочь, закрой дверь, подними палку, дотронься до доски, стой, наклонись, поздоровайся, раскланяйся, заржи, поцѣлуйся, стань паралельно скамьѣ, подъ прямымъ угломъ» и т. д. и т. д.

Краль ставитъ съ Гансомъ болѣе точные опыты часто въ присутствіи постороннихъ свидѣтелей, представителей науки; примѣняетъ точные приборы при изслѣдованіи внѣшнихъ чувствъ Ганса (къ большому неудовольствію фонъ-Остена, который въ постановкѣ новыхъ опытовъ видитъ недовѣріе къ себѣ); ставитъ контрольные опыты для изслѣдованія вліянія оптическихъ знаковъ, производитъ «слѣпые» опыты, отвѣты на которые неизвѣстны самому экспериментатору; Краль даетъ спеціальныя задачи для обнаруженія умственныхъ способностей Ганса.

На основаніи этихъ послѣднихъ, какъ и многихъ другихъ опытовъ, Краль приходитъ къ заключенію, что Гансъ обладаетъ тонкой наблюдательностью прекраснымъ пониманіемъ, памятью, а иногда и способностью къ умозаключеніямъ и приводитъ въ подтвержденіе рядъ интересныхъ фактовъ.

Всѣ эти опыты, Краль противопоставляетъ выводамъ октябрьской комиссіи, особенно подробно разработаннымъ однимъ изъ самыхъ ревностныхъ ея участниковъ, Оскаромъ Пфунгстомъ въ книгѣ, спеціально посвященной данному вопросу: «Das Pferd des Herrn von Osten (Der Kluge Hans)». Опубликованіе этой книги (въ 1907 г.) застало Краля и фонъ Остена за интенсивною работой съ Гансомъ, въ широкой мѣрѣ предвосхитившей возраженія книги Пфунгста.

Въ этой своей книгѣ Пфунгстъ приходитъ къ ряду выводовъ на основйніи собственныхъ опытовъ съ Гансомъ, результатовъ изслѣдованія способностей его посредствомъ точныхъ приборовъ, результатовъ, наглядно закрѣпленныхъ въ многочисленныхъ таблицахъ и кривыхъ, на первый взглядъ являющихся неотразимыми доказательствами противъ взглядовъ и выводовъ фонъ-Остена.

Вотъ основныя возраженія Пфунгста:

Существованіе минимальныхъ движеній головы, какъ освобожденіе отъ напряженнаго ожиданія, у всѣхъ лицъ, подвергнутыхъ испытанію въ комиссіи.

Улавливаніе лошадью этихъ незначительныхъ движеній, и значеніе ихъ, какъ сигналовъ, для начала и конца отстукиванія, причемъ движенія замѣчаются лошадью независимо отъ того, стоитъ ли экспериментаторъ спокойно, или движется.

Наклоненіе головы впередъ вызываетъ начало стука, приподниманіе головы — конецъ его; причемъ «лошадь никогда не знаетъ, какой ударъ будетъ послѣднимъ».

Трудность полученія отъ лошади выстукиванія единицы — ибо стукъ обычно опережалъ кивокъ.

Допущеніе передачи лошадью ноля «О» движеніемъ вправо и влѣво, ибо за правило у спрашмвающаго представленіе о нолѣ сопровождается покачиваніемъ головы или круговымъ ея движеніемъ.

Возможность полученія отъ лошади отвѣтовъ на вопросы, задаваемые лишь мысленно, при интенсивномъ представленіи отвѣта, когда ему за правило сопутствовалъ и кивокъ. Любое пожеланіе экспериментатора вызываетъ соотвѣтствующее выстукиваніе: «не было ожиданія, не было результата».

Постепенность въ обученіи Ганса фонъ-Остеномъ безсмысленна: «Гансъ могъ отвѣчать на всѣ вопросы, отвѣты на которые зналъ Остенъ».

Полученіе отъ 90—100% правильныхъ отвѣтовъ, въ случаѣ если экспериментаторъ самъ зналъ отвѣтъ, въ противномъ случаѣ число правильныхъ отвѣтовъ равнялось maximum 10%.

Лошадь съ шорами не работала. Незначительное число вѣрныхъ отвѣтовъ въ случаѣ, если лошадь не видѣла спрашивающаго. Положеніе экспериментатора имѣло рѣшающее значеніе для удачи опыта.

Безсознателъная дрессировка Ганса Остеномъ на минимальныя непроизвольныя движенія.

Успѣшность сознателъной дрессировки Ганса на оптическіе сигналы членами комиссіи. Чрезмѣрное утонченіе зрѣнія Ганса вызвало полную индиферентность его къ слуховымъ воспріятіямъ: сигнализація могла быть только зрительной.

Психологія Ганса была до крайности примитивна; ни явленій смѣны настроенія, ни своеволія Гансъ не обнаруживалъ — это былъ «непреложный механизмъ».

Въ отвѣтъ на эти положенія Краль отвѣчаетъ убѣдительными аргументами, въ свою очередь обоснованными на опытахъ. (Karl Krall. Denkende Tiere. 1912. — К. Краль. Мыслящія животныя. Москва 1913).

Явленія освобожденія отъ напряженія у различныхъ лицъ выражались разнымъ способомъ; трудно допустить, что Гансъ подмѣчалъ ихъ у каждаго отдѣльнаго лица.

Движенья головой Остена были наименьшія: 0,2 мм., что, впрочемъ, признавалъ и самъ Пфунгстъ.

Существованіе на ряду съ незначительными движеніями головы ряда болѣе замѣтныхъ тѣлодвиженій, тѣмъ болѣе, что опыты производились на неровномъ дворѣ, и Остенъ всегда покачивался. Трудность допущенія, что лошадь подмѣчала изъ всѣхъ движеній, эти минимальныя, «съ амплитудой въ толщину одного волоса».

Моментъ приподниманія головы совпадаетъ часто съ моментомъ вдыханія — трудно предположить, что лошадь оріентируется въ томъ, какое движеніе головы обусловливается вдыханіемъ и какое освобожденіемъ отъ напряженія.

Кралль производитъ опыты ночью, и Гансъ справляется съ задачами, лучше, чѣмъ днемъ, когда его многое отвлекаетъ.

Краль пріучаетъ Ганса къ наглазникамъ, и Гансъ работаетъ не менѣе увѣренно. Положеніе экспериментатора не имѣло никакого значенія для удачнаго отвѣта.

Трудность объясненія правильнаго отвѣта лошади въ случаѣ, если самъ экспериментаторъ ошибался.

Успѣшность дрессировки Ганса въ комиссіи на кивки объяснима съ точки зрѣнія предпочитанія лошадью механическаго пути для отстукиванія, какъ наиболѣе легкаго.

Сознательныя движенія, на которыя Пфунгстъ выдрессировалъ лошадь, при опытахъ Краля не имѣли никакого вліянія на Ганса.

Успѣшность кратковременной и спеціальной дрессировки Ганса на движенія въ комиссіи далеко превосходила результаты долголѣтнихъ опытовъ фонъ-Остена; и это ясно говоритъ о глубоко-различныхъ методахъ, положенныхъ въ основу занятій: метода дрессировки и метода обученія.

Существованіе до 30 различныхъ движеній, исполняемыхъ Гансомъ — трудность допущенія для каждаго изъ нихъ своего знака.

Причиной нежеланія Ганса работать въ комиссіи было его упрямство и своеволіе, черты, проявившіяся съ особенной силой въ виду тѣхъ несовершенныхъ условій опыта, въ которыя былъ поставленъ Гансъ.

Упорство Ганса могло быть побѣждено ласковымъ обращеніемъ. Въ комиссіи, у лицъ, скептически настроенныхъ, такого обращенія не было, такъ же какъ и извѣстной настойчивости, самопожертвованія и достаточной чуткости, чтобы уловить и считаться съ настроеніемъ животнаго.

Психика Ганса была весьма измѣнчива и прямо противоположна той, которая наблюдается у дрессированныхъ животныхъ.

Это, что касается реабилитаціи способностей «Умнаго Ганса». Но Краль идетъ далѣе. Онъ пріобрѣтаетъ новыхъ двухъ лошадей арабской крови: Мухамеда и Царифа (Табл. 1) и начинаетъ обучать ихъ. Въ немного времени Краль получаетъ изумительные результаты, но мы, чтобы не усиливать возможнаго элемента недовѣрія, будемъ приводить по большей части тѣ изъ нихъ, которые являются лишь непосредственнымъ возраженіемъ критики Пфунгста...

Краль пріучаетъ лошадей къ различнымъ способамъ для выраженія отвѣтовъ: двиганіе головой, подниманіе ноги, издаваніе звуковъ, прикосновеніе къ предмету, киваніе головой, шлепаніе губами, ржаніе...

Краль пріучаетъ ихъ къ разнаго рода движеніямъ и различнымъ оттѣнкамъ ихъ выполненія по силѣ, какъ напр.: стучать громко, тихо, медленно, скоро...

Съ первыхъ же дней своей работы Краль замѣчаетъ различіе въ индивидуальности лошадей: Мухамедъ болѣе возбудимъ и капризенъ, хотя обладаетъ прекраснымъ пониманіемъ; Царифъ отличается ровнымъ характеромъ, но медленнѣе соображаетъ.

Краль знакомитъ своихъ питомцевъ съ числами, причемъ облегчаетъ имъ способъ отстукиванія: пріучая ихъ стучать десятки одной, единицы — другой ногой. Лошади учатся вычисленію устному и письменному съ помощью кегель и счетной линейки, причемъ оказывается, что въ математикѣ Мухамедъ далеко опережаетъ Царифа. Лошади производятъ четыре дѣйствія ариѳметики надъ многозначными числами, научаются возводить въ степень и извлекать корни.

Мухамеду особенно удается извлеченіе корней, и онъ справляется съ рѣшеніемъ задачъ въ условіяхъ опыта, совершенно исключающихъ какое-бы то ни было воздѣйствіе со стороны. Въ доказательство можно привести опыты извѣстнаго зоопсихолога Бутель-Репена. Передъ началомъ опыта Краль получаетъ задачи въ запечатанныхъ конвертахъ. Написавъ ихъ на доскѣ, онъ, какъ и всѣ присутствующіе, покидаетъ лошадь; контролируютъ ее только черезъ неболышія застекленныя отверстія при наглухо закрытыхъ дверяхъ. При такихъ условіяхъ были получены слѣдующія рѣшенія:

Чтобы избѣжать давно знакомыхъ упрековъ Пфунгста, Краль пытается въ своихъ опытахъ примѣнять наглазники и убѣждается, что лошади сразу теряютъ способность правильно отвѣчать, но только временно; послѣ долгихъ усилій привыкаютъ, хотя работаютъ очень неохотно. Краль объясняетъ это психологически: «Такая изоляція вызываетъ у лошади безпокойство, страхъ, отвлекаетъ ея вниманіе и замедляетъ умственное развитіе».

Краль производитъ съ лошадьми «слѣпые опыты», которые, по мнѣнію Пфунгста, одни могли рѣшить дѣло; иногда эти опыты удаются, но неудачные опыты, по мнѣнію Краля, объясняются тѣмъ, что лошадь скоро замѣчаетъ, что за ней не слѣдятъ, и начинаетъ стучать невѣрно. Къ такимъ опытамъ Краль относитъ также разговоры съ ней по телефону, когда сначала лошадь отвѣчаетъ правильно, а потомъ, замѣчая отсутствіе контроля, совсѣмъ сбивается.

Таблица 2. Царифъ и Мухамедъ

Интересно, что цифры, не написанныя на доскѣ, лошади не считаютъ за цифры и наотрѣзъ отказываются на нихъ отвѣчать, несмотря на самое горячее желаніе экспериментатора, и здѣсь, когда спрашивающій стоитъ прямо передъ лошадью, болѣе чѣмъ гдѣ-либо умѣстно было бы проявиться движенью освобожденія отъ напряженія.

Краль обучаетъ своихъ питомцевъ азбукѣ, чтенію и письму, снова примѣняя методъ отстукиванія, какъ наиболѣе удобный для лошади. Онъ упрощаетъ азбуку Остена и обозначаетъ каждую букву двузначнымъ числомъ (Рис. 2), располагая десятки въ вертикальномъ, единицы въ горизонтальномъ ряду. Соотвѣтственную букву лошадь должна найти въ мѣстѣ схожденія двухъ ординатъ горизонтальнаго и вертикальнаго ряда. Вслѣдъ за усвоеніемъ этой азбуки лошади научаются отстукивать предложенныя имъ письменно или устно слова, и, овладѣвъ этимъ оригинальнымъ способомъ выраженія рѣчи, научаются отвѣчать на вопросы и иногда говорятъ отъ себя.

Рис. 2. Лошадиная азбука

Интересно, что скоро удается подмѣтить особенности въ ихъ правописаніи, и Краль предоставляетъ полную свободу этой «лошадиной орѳографіи».

Такъ лошади замѣняютъ однѣ буквы другими, родственными имъ по звуку и пишутъ:

напр.: ig вмѣсто ich; davel — tafel.

Часто лошади опускаютъ гласныя буквы, тѣ гласныя, которыя произносятся при согласныхъ, обозначаемыхъ не по звуковому методу; напр.: эс вмѣсто с, іе вмѣсто і.

Въ результатѣ слогъ es передается одной буквой s, ge — g, en — n. Напр.: sn вмѣсто essen; gbn вмѣсто geben.

Часто лошади не могутъ уловить перваго согласнаго звука и пишутъ: ut вмѣсто Hut, tal — Stall.

Но и эти способы обозначенія вообще весьма непостоянны, такъ слово Pferd (лошадь) имѣетъ до 50 разныхъ написаній: bfert, faerd, färt, ferd, fert, feerd, fveert, fvärd, frd; pfärt, pfrt; vѳrd, värt, verd и т. д.

Интересно отмѣтить, что когда Мухамеду показывали разныя изображенія лошадей, прося назвать, онъ для каждаго новаго изображенія давалъ иное правописаніе.

И даже на одномъ и томъ же урокѣ Мухамедъ пишетъ слово Pferd иначе, чѣмъ Царифъ.

Заслуживаетъ вниманія также, что двугласные звуки ei, eu, au — лошади выстукиваютъ или, какъ одну букву, въ одинъ пріемъ, отстукивая 61 для ei (Рис. 2) или въ два пріема сначала e — 11; потомъ i — 31.

Когда лошади усвоили чтеніе и письмо, Краль ведетъ съ ними цѣлые разговоры, и когда онѣ въ хорошемъ яастроеніи, то не прочь и сами высказаться.

Однажды Царифу показываютъ картину, изображающую лошадь съ открытымъ ртомъ; Царифъ говоритъ отъ себя:

«Aug b. gbn ferd davel». («Auch Brot geben Pferd Tafel — Тоже хлѣба дать лошади на доскѣ»).

Таковы результаты, достигнутые Кралемъ съ Мухамедомъ и Царифомъ. Въ послѣднее время Краль пріобрѣтаетъ для обученія пони и слѣпую лошадь Берто̀.

Берто̀ является прекраснымъ опроверженіемъ всей теоріи Пфунгста.

Сущность результатовъ, полученныхъ Кралемъ, подтверждена въ положеніяхъ ряда виднѣйшихъ ученыхъ нашего времени, которые установили:

Протоколъ подписанъ слѣдующими лицами:

Итальянскіе ученые Mackenzi и Assagioli.

Другой рядъ подписавшихся извѣстныхъ именъ считаетъ выводы вышеприведенныхъ лицъ не доказанными впредь до болѣе точныхъ контрольныхъ изслѣдованій.

И мы снова будто застаемъ вопросъ на той же мертвой точкѣ, что и десять лѣтъ тому назадъ.

И настоящею второй половиной очерка, изложеніемъ личныхъ впечатлѣній, менѣе всего имѣется въ виду дать истинную разгадку, объясненіе всего происходящаго. Даже болѣе того, въ послѣдующемъ изложеніи не встрѣтится, можетъ быть, новыхъ, удивительныхъ фактовъ; ихъ было и безъ того такъ много, и всѣ они достаточно поразительны. И именно въ силу этого послѣдняго, въ силу этой необычайности своей и направленной къ объясненію ея аргументаціи Пфунгста, намѣчается то основное, съ чѣмъ прежде всего приходится считаться и боротъся. Это скепсисъ, это предубѣжденіе, порой почти враждебное отношеніе къ названнымъ явленіямъ. Говорили и говорятъ не столько объ объясненіи происходящихъ явленій, о значеніи ихъ въ ряду другихъ, сколько о ихъ достовѣрности. Даже теперь вопросъ съ трудомъ выходитъ за предѣлы простого признанія правдивости фактовъ. И это не только у насъ, въ Россіи, гдѣ о читающихъ и пишущихъ лошадяхъ большинство знаетъ лишь по наслышкѣ, но и за-границей, по близости отъ всего происходящаго, у лицъ, видѣвшихъ лошадей и работавшихъ съ ними, приходится встрѣчать тотъ же духовный отпоръ.

Какъ характерный образецъ, приведемъ мнѣніе знаменитаго африканскаго изслѣдователя, знатока животныхъ, проф. Шиллингса. Онъ, бывшій экспертъ «Умнаго Ганса», сначала очарованный имъ, потомъ развѣнчавшій его въ комиссіи Пфунгста, самъ былъ у Краля, пріѣхалъ къ нему предубѣжденный, уѣхалъ — повѣрившій по мнѣнію Краля, не убѣжденный — по словамъ Шиллингса. Шиллингсъ упорно вѣритъ въ теорію подаванія знаковъ, правда безсознательныхъ со стороны Краля; дѣлаетъ предположеніе о теоріи внушенія, давленія воздуха.

При встрѣчѣ съ нами въ Берлинѣ Шиллингсъ забрасываетъ насъ вопросами, интересуется результатами нашихъ собственныхъ работъ съ лошадьми и прежде всего, и болыше всего стремится вызвать, выискать детали нашихъ опытовъ, которыя могли бы снова набросить пелену недовѣрія на все происходящее.

Четверть часа разговора, и Шилингсъ уже не такъ упорствуетъ въ своемъ мнѣніи. Теорія внушенія, теорія знаковъ, какъ будто, теряетъ свою почву. Факты поколеблены, но недовѣріе къ фактамъ уступаетъ мѣсто недовѣрію къ лицамъ, и мы расходимся, не понявъ другъ друга. Проф. Матчи и Гекъ — въ Берлинѣ; д-ръ Паксъ — въ Бреславлѣ и цѣлый рядъ другихъ, менѣе извѣстныхъ именъ и лицъ встрѣчаютъ версіи о лошадяхъ съ полу улыбкой, почти съ ироніей.

И вотъ въ связи съ такимъ отношеніемъ къ дѣлу казалось умѣстнымъ свои личныя впечатлѣнія вправить въ рамки исторической перспективы и соотвѣтственно этому оттѣнить ихъ дѣйствительное значеніе, углубить пониманіе отдѣльныхъ фактовъ, использовать для освѣщенія вопроса малѣйшія детали личныхъ опытовъ и наши скромные выводы, сдѣлать болѣе доступнымъ критикѣ запутанную, спорную исторію этого интереснаго вопроса.

Рис. 3. Краль съ Мухамедомъ

Мы были въ Эльберфельдѣ два дня лѣтомъ прошлаго года. По счастливой случайности, безъ всякихъ препятствій, попали къ Кралю, и въ первый же день имѣли два сеанса съ его лошадьми. Но прежде всего хочется сказать нѣсколько словъ о Кралѣ и окружающей его обстановкѣ. Краль — богатый человѣкъ, обладатель старѣйшей фирмы, большого ювелирнаго дѣла, но не въ немъ лежитъ его душа, и это чувствуется совершенно ясно, когда изъ перваго этажа его помѣщенія, собственно магазина, переходишь въ верхній этажъ, контору, гдѣ кипитъ интенсивная работа совсѣмъ другого рода. Онъ, его жена и двѣ помощницы заняты печатаніемъ безчисленныхъ протоколовъ занятій съ лошадьми, отвѣтными письмами на многочисленные запросы и заявленія, несущіеся отовсюду, просмотромъ той литературы, что съ каждымъ днемъ такъ интенсивно возрастаетъ по этому вопросу.

Но хочется сказать и о самомъ Кралѣ. У него типичное нѣмецкое лицо, простое и открытое, съ проницательными и ясными голубыми глазами; пристально всматриваясь въ него, ловишь себя на мысли, что такія лица не могутъ сознательно лгать. И это впечатлѣніе еще болѣе усиливается, когда Краль говоритъ о своихъ лошадяхъ, когда онъ воодушевляется съ первыхъ же словъ, и вы видите передъ собой энтузіаста-фанатика, горящаго своимъ дѣломъ. Краль посвящаетъ насъ въ нѣкоторыя подробности своихъ плановъ и говоритъ, что печально смотритъ на будущее: его лошади портятся отъ слишкомъ частыхъ испытаній чужими лицами (такъ, Царифъ уже испорченъ); самъ Краль чувствуетъ себя уже уставшимъ, а между тѣмъ у него нѣтъ преемника.

Въ обученіи лошадей однимъ изъ главныхъ препятствій является то, что тотъ внутренній міръ, который Краль хочетъ открыть и приблизить своимъ ученикамъ — для послѣднихъ является совершенно индиферентнымъ. Лошади страшно упрямы, и это главный порокъ, съ которымъ ему приходится неустанно бороться, для подавленія котораго нужна физическая сила этого лѣнтяя конюха Альберта, который совсѣмъ не интересуется лошадьми, но сумѣлъ подчинить ихъ своей волѣ. Краль отмѣчаетъ и другія характерныя черты своихъ питомцевъ. Въ области интеллектуальной большую способность къ воспріятію (такъ, слѣпая Берта въ 14 дней выучила всю азбуку), относительную слабость памяти: та же Берта послѣ 5 мѣсяцевъ перерыва въ занятіяхъ забыла всю азбуку, и ее съ трудомъ могли снова научить читать. Изъ эмоціональной области Краль отмѣчаетъ у своихъ воспитанниковъ сильную чувствительность, капризность, расположеніе къ однимъ, нерасположеніе къ другимъ лицамъ, въ присутствіи которыхъ лошади совсѣмъ не работаютъ. И въ своихъ занятіяхъ съ лошадьми Краль, какъ чуткій педагогъ, считается съ этими ихъ настроеніями... Онъ старается расширить духовный міръ своихъ учениковъ возможно большимъ количествомъ представленій. Онъ ведетъ ихъ на волю, на лугъ и, показывая имъ окружающіе предметы, говоритъ: «Это трава, это цвѣты, это деревья, это ручей»... Интересно добавить, что вскорѣ послѣ этой прогулки, на занятіяхъ одна изъ лошадей начала говорить по своему почину о томъ, что была на лугу; на вопросъ, что она тамъ видѣла — лошадь отвѣчала: «милую г-жу Краль, — которая ее кормила». Въ заключеніе нашей бесѣды Краль упоминаетъ о замѣчательной собакѣ въ Мангеймѣ, которую онъ считаетъ неизмѣримо болѣе одаренной, чѣмъ его лошади.

Наша бесѣда кончена. Краль даетъ намъ кипу брошюръ, отзывовъ видныхъ ученыхъ, проситъ распространять возникшій по его иниціативѣ зоопсихологическій журналъ «Tierseele» («Душа животныхъ»), и мы направляемся въ конюшню къ его замѣчательнымъ лошадямъ.

Путь ведетъ по тремъ неболыпимъ улицамъ, но даже и на этомъ короткомъ разстояніи Кралю встрѣчается добрый десятокъ знакомыхъ, съ которыми онъ привѣтливо раскланивается, а они, узнавъ уже въ насъ иностранцевъ, понимаютъ въ чемъ дѣло и горделиво сіяютъ — они гордятся своимъ Кралемъ!

Вотъ мы и у воротъ двора, гдѣ помѣщается конюшня, около нихъ толпа любопытныхъ виситъ на рѣшеткѣ и жаждетъ хоть мелькомъ увидѣть замѣчательныхъ лошадей. Но ворота открываются и захлопываются только вслѣдъ за нами, и насъ провожаютъ горящіе любопытствомъ и завистью взгляды. Мы входимъ въ небольшой, окруженный каменной стѣной дворикъ и видимъ на привязи маленькаго изящнаго пони мышинаго цвѣта — это Генсхенъ, одинъ изъ послѣднихъ по поступленію учениковъ Краля. Близъ самаго входа въ конюшню стоитъ маленькій слонъ, который при обученіи, по словамъ Краля, оказался совершеннымъ тупицей и такимъ упрямцемъ, что на него не хватаетъ даже силы воли конюха Альберта.

Мы входимъ въ самую конюшню. Полутемная неболыпая конюшня съ двумя отдѣленіями, тамъ стоятъ три выхоленыхъ жеребца. Краль ласково здоровается съ ними, и они привѣтствуютъ его долгимъ громкимъ ржаніемъ. По очереди лошадей выводятъ изъ стойла, и мы заняты осмотромъ самой конюшни, которая представляетъ видъ для конюшни совсѣмъ необычайный. Одна изъ стѣнъ занята школьными принадлежностями: виситъ азбука, черная аспидная доска съ мѣломъ; на столѣ лежатъ квадратики съ буквами, шары съ цифрами, счеты, различныя таблицы, картины. Здѣсь же находятся дневники, гдѣ контролируются успѣхи учащихся (протокольная книга), перелистывая которые, можно судить о ихъ постепенныхъ успѣхахъ. У одной изъ стѣнъ — нѣчто въ родѣ эстрады для зрителей, гдѣ они менѣе всего могутъ быть замѣтны, откуда прекрасно видно внутрь перваго стойла, гдѣ обычно стоитъ экспериментируемая лошадь. Мы садимся, и первымъ хотятъ ввести Генсхенъ. (Рис. 4, Табл. 3).

Прелестный пони вырывается изъ рукъ, и самъ нервно вбѣгаетъ въ стойло. Краль ласкаетъ его, даетъ успокоиться и, ставъ сзади его, говоритъ:

«Перемѣни въ цифрѣ 76 десятки на единицы, единицы на десятки». Отвѣтъ: 36. «Не вѣрно, еще разъ!»

Генсхенъ не считаетъ, упрямится, поводитъ ушами, такъ какъ во дворѣ лаетъ собака, наконецъ, настаетъ полная тишина, и на предложенный Кралемъ вопросъ — перемножить 4×3 — Генсхенъ стучитъ, вѣрнѣе — старательно выскребываетъ ногой, высоко поднимая ее: 12. (Краль прикармливаетъ его за удачный отвѣтъ).

Слѣдующій вопросъ: 6² (возвести шесть въ квадратъ). Отвѣтъ: 56 (невѣрно). Краль ласкаетъ его. Отвѣтъ: 36 (вѣрно).

Сложить: 23+22. Генсхенъ не хочетъ, сердится; потомъ отвѣчаетъ: 45.

Краль пишетъ на доскѣ сложеніе и говоритъ: «Смотри, не дѣлай ошибокъ!» 12+23+22. Отвѣтъ: 57 (вѣрно). «Bravo, bravo, Генсхенъ», говоритъ Краль. Генсхенъ повторяетъ самъ нѣсколько разъ вѣрный отвѣтъ 57. (Краль поясняетъ, что Генсхенъ въ хорошемъ настроеніи).

Вопросъ: «Сложи 19+18». Отвѣтъ: 47. Краль: «невѣрно, лучше»... Генхсенъ закладываетъ уши, сердится. Отвѣтъ: 37 (вѣрно).

Краль: «сложить 19+18+9». (Краль, къ намъ, вслухъ: «я думаю, что онъ этого не сдѣлаетъ»). Генсхенъ отвѣчаетъ: 46 (вѣрно). «Bravo, bravo, Генсхенъ", поощряетъ Краль.» Генсхенъ еще разъ повторяетъ: 46.

Краль: «Теперь даю очень трудное. Можешь ли отстучать 1346 слѣва направо и наоборотъ?» Генсхенъ по очереди каждой ногой отстукиваетъ число тысячъ, сотенъ, десятковъ и единицъ и второй разъ въ обратномъ порядкѣ.

Краль даетъ найти сумму цифръ отъ 2346. Генсхенъ не понимаетъ и повторяетъ 2—3—4—6, потомъ на повторный вопросъ даетъ отвѣтъ — 15.

«Напиши, какъ тебя зовутъ», говоритъ Краль. Генсхенъ выстукиваетъ: Hnas. Краль говоритъ, чтобы Генхсенъ поправился. Генсхенъ выстукиваетъ рядъ чиселъ; при замѣнѣ чиселъ буквами получается слово Hans.

Краль предлагаетъ намъ дать Генсхену отстучать какое-нибудь число. Мы даемъ 3333. Генсхенъ стучитъ невѣрно, нервничаетъ, стучитъ еще разъ невѣрно, наконецъ, вѣрно.

Краль: „Раздѣли 3333 на 3". Генсхенъ отстукиваетъ: 1111 (вѣрно). Генсхенъ снова повторяетъ. Ему даютъ сахаръ. Генсхенъ еще разъ повторяетъ. «Браво, Генсхенъ», говоритъ Краль. Генсхенъ еще разъ повторяетъ. «Онъ никогда еще этого не дѣлалъ», замѣчаетъ Краль. «Генсхенъ былъ сегодня милъ», говоритъ Краль и ласкаетъ его на прощанье.

Слѣдующая демонстрація слѣпой лошади Берто̀ (Табл. 1, Рис. 4).

Въ томъ, что лошадь абсолютно слѣпа, Краль предлагаетъ намъ убѣдиться.

Конюхъ вноситъ кормъ и ставитъ его въ уголъ стойла. Прежде чѣмъ отыскать его, Берто̀ нѣсколько разъ сильно стукается мордой о стѣны стойла и только случайно находитъ. Берто̀ лишена также и обонянія. Краль подноситъ къ самому ея рту моркови, не касаясь ея морды, и Берто̀ не реагируетъ на это ни однимъ движеніемъ, но лишь Краль коснулся чувствительныхъ волосъ около ея губъ — Берто̀ жадно зашевелила губами и тотчасъ же съѣла то, что ей предлагали.

Краль задаетъ вопросъ; 2+1. Берто̀ отвѣчаетъ тремя ударами. Вопросъ: 2×2. Берто̀ отстукиваетъ сначала даваемое число, потомъ — отвѣтъ: 4. Вопросъ: 2×3. Отвѣтъ: 6. Вопросъ: 2×4. Отвѣтъ: 8. Вопросъ: 2×3 — «ohne markiren!» (безъ обозначенія даваемой задачи) Берто̀ отстукиваетъ прямо отвѣтъ: 6.

Рис. 4. Слепая лошадь Берто

Такимъ же путемъ отстукиваетъ Берто̀ отвѣты и на слѣдующія задачи: Вопросъ: 3+3. Отвѣтъ: 6. Вопросъ: 5+3. Отвѣтъ: 8. Вопросъ: 3+5. Отвѣтъ: 8. Вопросъ: 2x4 (не отмѣчая). Отвѣтъ: 8. «Выстучи низшее число!» Отвѣтъ: 2. «Высшее число!» Отвѣтъ: 8. «Какъ еще можно разложить число 8»? Берто̀ стучитъ: 1+7. Краль: «Еще разложи 8». Берто̀: 2+6.

Теперь Краль даетъ помножить: 3x4. Берто стучитъ: 12, при чемъ всѣ удары отстукиваетъ одной и той же ногой. Краль предлагаетъ ей разложить число 12 на единицы и десятки. Берто по обычному условному обозначенію лѣвой ногой стучитъ число десятковъ т.-е. 1; правой — число единицъ — т.-е. 2. «Еще разъ!» говоритъ Краль. Берто повторяетъ отвѣтъ. Краль даетъ ей выстукать 11 правой ногой. Берто йсполняетъ. «11 выстукать той и другой ногой (разложить)!» «11 выстукать быстрѣе!» «Еще быстрѣе!» На этомъ мы кончаемъ сеансъ.

Нетрудно видѣть, что задачи Берто болѣе легки, чѣмъ задачи Генсхенъ. Интересно, что когда Берто неправильно отвѣчаетъ на вычисленіе — Краль пишѣгъ задачу на ея кожѣ, вмѣсто того, чтобы произнести вслухъ, и невѣрные отвѣты часто исправляются. (Рис. 4).

Выстукиваніе Берто рѣзко разнится отъ стука Генсхенъ; удары ея копытъ такъ сильны, такъ увѣрены, что кажется еще немного, и доска, по которой она стучитъ, разлетится въ щепы. Кажется, что Берто нетерпѣливо ждетъ отвѣта и отвѣчаетъ на него съ увлеченіемъ, съ горячностью. (Табл. 1).

Первый сеансъ мы кончаемъ на этомъ и только послѣ перерыва часа въ четыре снова приходимъ для опытовъ. На этотъ разъ мы пришли до Краля. Три лошади были на привязи во дворѣ, и ими можно было полюбоваться на свободѣ: статныя, сильныя, выхоленыя стояли онѣ на мѣстѣ и безучастно смотрѣли передъ собой; каждая изъ нихъ была хороша по-своему, но ничто не выдавало ихъ замѣчательныхъ способностей. Я пробовала задать Мухамеду простой вопросъ, обѣщая ему сахаръ, его любимое лакомство, но Мухамедъ только тянулся къ сахару и совсѣмъ не собирался стучать. Скоро во дворъ вошелъ Краль, и лошади тотчасъ же оживились и нѣкоторыя ласково заржали; Краль, подходя къ каждой изъ нихъ, похлопывалъ ее въ знакъ привѣтствія — причемъ Мухамедъ протянулъ ему губы для поцѣлуя.

Только по желанію Краля Мухамедъ удѣляетъ мнѣ больше вниманія и цѣлуетъ также и меня.

Минута—другая — мы входимъ въ стойло, и Мухамеда вводятъ къ намъ первымъ. (Рис. 3, Табл. 2).

Краль предлагаетъ вопросъ: выстучать 25? Потомъ: 25 + 24 (пишетъ задачу на доскѣ, ставя числа одно надъ другимъ). Мухамедъ стучитъ 56 (невѣрно); потомъ поправляется 46 (вѣрно). «Обозначь цифру второго ряда!» Мухамедъ стучитъ 21. Краль: — «повтори». Мухамедъ — 21. «Bravo, bravo» говоритъ Краль. Мухамедъ самъ повторяетъ — 21.

Новая задача: 33+25 (называя по французски — trente trois). Мухамедъ не понимаетъ и остается спокойнымъ. Краль напоминаетъ тогда ему начальный французскій счетъ: un, deux, trois... Мухамедъ тотчасъ же отстукиваетъ предлагаемыя числа и требуемый отвѣтъ 58.

Далѣе идутъ опыты со счетомъ въ связи съ различеніемъ цвѣтовъ. Ставятъ цвѣтныя цифры: 8, 7, 6, 3, 4. «Перемножить послѣдніе», т.-е. 3x4. Отвѣтъ — 12. «Изъ двухъ первыхъ цифръ вычесть двѣ послѣднія», т.-е. 87—34. Отвѣтъ — 53. «Перемножить голубыя цифры», т.-е. 7x6. Отвѣтъ — 42 «Сложить голубыя цифры», т.-е. 74-6? Отвѣтъ—13. «Большее изъ двухъ» голубыхъ помножить на синее, т.-е. 7x3. Отвѣтъ—12. «Поправься!» — 21. (И мы замѣчаемъ здѣсь обычную для лошадей перестановку цифръ: десятковъ на мѣсто единицъ и наоборотъ. Краль объясняетъ это иногда особенностями нѣмецкаго произношенія, гдѣ въ двузначеныхъ числахъ произносятся сначала единицы, а потомъ десятки, что и сбиваетъ порядокъ отстукиванія лошади).

Краль проситъ Мухамеда изобразить 30. Мухамедъ три раза ударяетъ лѣвой ногой и махаетъ головой вправо и влѣво для обозначенія «0». «Теперь изобрази 20, 10». Мухамедъ также выполняетъ. «Теперь скажи сумму цифръ отъ 87,634». Мухамедъ отвѣчаетъ: — 28. «Возведи въ квадратъ большее число!» т.-е. 82. Мухамедъ стучитъ 36. «Ну, прошу тебя въ квадратъ!». Мухамедъ — 54. Краль строго: «Я на тебя сердитъ!» Мухамедъ стучитъ 64 (вѣрно). Краль ласкаетъ его, приговаривая: «mein liebes Tier, mein lieber Kerl».

И часто, въ случаѣ если Мухамедъ упрямится или отвѣчаетъ невѣрно, Краль усовѣщиваетъ его и говоритъ такъ, какъ если бъ онъ убѣждаль школьника, связными цѣльными фразами, просительнымъ и укоризненнымъ тономъ. Для примѣра приведу слѣдующее.

Краль даетъ 64x4 добавляя строго: „Будемъ внимательны!" Мухамедъ отстукиваетъ 24. „Ну бѵдь добръ, Мухамедъ", говоритъ Краль. Мухамедъ упрямится, досадливо махаетъ головой, безпокоится.

Краль укоризненно: «Ну, Мухамедъ, вѣдь дядя и тетя пріѣхали изъ Москвы, ну покажи же, что ты интеллигентное животное; вѣдь это жъ не отвѣтъ, который ты мнѣ далъ!».

Мухамедъ стучить 256 (вѣрно).

Краль предлагаетъ намь дать Мухамеду какое-нибудь слово для написанія. Мы беремъ фамилію съ типичнымъ русскимъ корнемъ; къ сожалѣнію, Краль невѣрно ее разслышалъ и также невѣрно произнесъ ее Мухамеду, который выстукалъ ее правда не сразу и съ поправками.

Далѣе мы даемъ Мухамеду для написанія нѣмецкое имя «Erich».

Мухамедъ выстукиваетъ örrig; потомъ поправляется ärrig.

Краль произноситъ: «Ты говоришь ärrig — а надо erich» Мухамедъ замѣняетъ ä— е и выбрасываетъ одно г. получается erig (замѣна g—ch у лошадей обычна).

Мухамедъ усталъ, его уводятъ.

Мухамедъ такъ нервенъ, такъ чутко настораживаетъ уши во время опыта, что постороннимъ присутствующимъ нельзя говорить даже шелотомъ: Мухамедъ оборачивается тотчасъ же, и его вниманіе на нѣкоторое время разсѣяно. Что удивительно, такъ это то, что Мухамедъ, въ случаѣ если ему пишутъ задачу на доскѣ, какъ-то мелькомъ смотритъ на доску и такъ быстро отводитъ глаза, что это съ трудомъ удается уловить.

Во все время опыта за каждый удачный отвѣтъ Краль награждаетъ его морковью, которую Мухамедъ нетерпѣливо ждетъ и настойчиво перебираетъ губами, когда Краль забываетъ давать. И такъ ясно, такъ ясно, что это послѣднее для лошади является цѣлью, а выстукиваніе только средствомъ къ полученію моркови. Но вотъ приводятъ Царифа. (Табл. 2, Рис. 5).

Рис. 5. Царифъ

Краль: «Припшсь къ землѣ»! Царифъ пригибается. Краль: «Высуни языкъ»! Царифъ исполняетъ. Краль: «Сдѣлай „О“ (нуль)»! Царифъ чуть-чуть качаетъ головой направо и налѣво. Краль: «Нехорошій нуль»! Царифъ всѣмъ тѣломъ поворачивается направо и налѣво. Краль: «Подними лѣвую ногу»! Царифъ исполняетъ. Краль: «Два раза подними»! «Три раза подними!» произнося по французски trois fois). Царифъ ударяетъ три раза. «Напиши слово Erich! Мухамедъ не могъ этого сдѣ-лать, но вѣдь ты сдѣлаешь»? Царифъ выстукиваетъ ärim, потомъ — ärij, потомъ — hr erjsch. Первыя двѣ буквы hr - при переводѣ съ лошадиной орѳографіи — обозначаютъ слово Herr т.-е. господинъ. «Одна буква невѣрна въ словѣ erjsch», говоритъ Краль, «которая? выстучи ее»! Царифъ стучитъ четыре раза. Краль: «Какую же нужно»? Царифъ отстукиваетъ. Такимъ образомъ Царифъ написалъ слово, «Erich» иначе, чѣмъ Мухамедъ. «Что тебѣ дать?» грворитъ Краль. «Gn tal», — что при переводѣ съ условнаго лошадинаго языка означаетъ: gehen Stall (итти стойло). «Кто пойдетъ въ стойло»? Zarif стучитъ: tsaraiw; tsariwi; ig (я).

Краль похлопываетъ ёго въ знакъ одобренія, и Царифа уводятъ.

Послѣднимъ для демонстраціи приводятъ Генсхенъ (Рис. 6, Табл. 3), причемъ Краль даетъ ему задачи болѣе сложныя, чѣмъ въ предыдущій разъ.

Краль пишетъ на доскѣ 77x6. Отвѣтъ 462. Краль: 462: 6. Отвѣтъ 77; Краль: 364: 7. Отв. 25; 42; потомъ 52 (вѣрно). Краль: 11x9. Генсхенъ отвѣчаетъ 99. Краль: 99: 9. Генсхенъ выбиваетъ одной ногой 10, потомъ той же ногой 1. Краль: «Разложи 11, т.-е. десятки обозначь одной, единицы другой ногой». Генсхенъ отбиваетъ всѣ 11 ударовъ одной ногой. На вторичное предложеніе Кралемъ того же вопроса Генсхенъ стучитъ: 47, 57, 67, 44, 3, 4, 4, 6, 7... Генсхенъ разошелся, стучитъ: 1, 2, 3, 7... Краль настаиваетъ: «сдѣлай раньше 11!» Генсхенъ упрямится. Тогда временно Краль даетъ ему другую задачу: 82. Генсхенъ отвѣчаетъ 64. Краль даетъ помножить 8x2. Послѣ многихъ ошибокъ Генсхенъ отвѣчаетъ: 16. Краль пишетъ на доскѣ 1364. Генсхенъ отстукиваетъ. Пишутъ сложеніе 1232+1312. Краль: «Посмотримъ, сдѣлаетъ ли онъ это?» ну-ка начинай, ну пора, только правильно, ну, пора!

Таблица 3. Генсхенъ

Генсхенъ стучитъ: 2146, 46, 1246, 646 — все невѣрно. Краль даетъ ему (2xЗЗ)+11.

Краль во что бы то ни стало хочетъ добиться выстукиванія 11 обѣими ногами (разложенія его на десятки и единиды). Генсхенъ стучитъ 51 (невѣрно).

Генсхенъ не хочетъ, упрямится, его бьютъ, онъ становится на дыбы, не идетъ на зовъ Краля и на предложенную морковь. Потомъ торопливо отстукиваетъ: 39; 36; 33; 35. (все невѣрно).

«Ты пойдешь въ стойло», говоритъ Краль; «сдѣлай то, что тебѣ написали»!

Генсхенъ направляется къ двери, но стучитъ 35; потомъ 66, вѣрный отвѣтъ на вопросъ 2x33.

«Теперь къ этому прибавить 11»! говоритъ Краль «сдѣлай 11!»

Генсхенъ стучитъ снова 35, 66. «Сначала 11»! говоритъ Краль. Генсхенъ стучитъ 65, 35, 87. «Кладу сахаръ, выстучи 11»! Генсхенъ: 66.

Генсхенъ рѣшительно не хочетъ сдаться, ему даютъ сахаръ, ласкаютъ, треплютъ его, кричатъ на него. Онъ пытается укусить, видно, что онъ не уступитъ, и его уводятъ.

Краль объясняетъ невыполненіе задачи разложенія 11 такъ. «Когда лошадь разошлась, въ небольшихъ числахъ ей хочется отстучать скорѣе одной ногой все число, чѣмъ разлагать, стучать одной ногой десятки, другой единицы, когда требуется и большая иниціатива. Къ .этому же присоединяется и упрямство». Мы видѣли дѣйствительно великолѣпную иллюстрацію послѣдняго: Генсхенъ рѣшилъ четыре болѣе трудныя задачи за то время, когда пытались заставить простучать его 11; стучитъ двадцать одинъ разъ другія цифры и рѣшительно противъ выстукиванія 11.

Поражаешься еще болѣе терпѣнію Краля и побѣдѣ его надъ этими строптивыми созданьями.

Рис. 6. Генсхенъ

Не стану скрывать, что даже послѣ этихъ, лично просмотрѣнныхъ, опытовъ, элементъ нѣкотораго сомнѣнія не покидалъ наши мысли, не покидалъ до тѣхъ поръ, пока Краль не предложилъ намъ лично продѣлать опыты съ его лошадьми.

Для своихъ экспериментовъ мы выбрали Мухамеда, рѣшивъ напередъ отвести небольшое мѣсто его математическимъ способностямъ. И вотъ почему. Спеціалисты говорятъ, что въ математикѣ существуетъ цѣлый рядъ упрощенныхъ пріемовъ, которыми механически можно рѣшать сложнѣйшія задачи на вычисленіе, учесть которые, какъ неспеціалисты, мы не могли. Намъ важнѣе было непосредственное общеніе съ животнымъ, важно было узнать, насколько новый методъ работы чуждаго ему лица, отразится на его отвѣтахъ; важны были отвѣты, исключающіе, быть можетъ, механическое запоминаніе результатовъ счета...

Но прежде всего, хотѣлось бы передать то настроеніе, которое, охватило моего спутника, А. Ѳ. Котсъ, передъ началомъ опытовъ, привести его - дЬсловныя выраженія:

«Даже тому, кто съ давнихъ поръ изъ года въ годъ открыто выступая передъ аудиторіей, давно ужъ позабылъ волненіе молодого лектора, впервые поднимавшагося къ каѳедрѣ, — даже тому довольно трудно побороть извѣстное смущеніе, когда изъ роли напряженнаго свидѣтеля картины необычнаго духовнаго общенія человѣка съ лошадыо становишься ея активнымъ собесѣдникомъ; видишь эту выжидательную, нервную, играющую всѣми мускулами голову животнаго, почувствуешь направленные на себя выразительные и блестящіе глаза, готовое къ удару по доскѣ копыто — этотъ неподозрѣваемый дотолѣ передатчикъ лошадиной рѣчи... не передаваемое по своей оригинальности и смѣшанности чувство жуткости передъ невѣдомымъ дотолѣ и загадочнымъ духовнымъ міромъ существа, съ которымъ тонкая духовная тропа готовилась соединить меня; боязнь по неопытности утерять эту тончайшую соединительную нить и оборвать ее, не заглянувши въ чуждую, такъ неожиданно раскрывшуюся психику животнаго и, наконецъ, сознаніе отвѣтственности въ отношеніи стоявшаго передо мной четвероногаго ученика, какъ и отсутствовавшаго его владѣльца и учителя, съ такой готовностью довѣрившаго намъ плодъ долголѣтняго, упорнаго и геніальнаго труда».

Но, приступая къ опытамъ, начать по совѣту Краля нужно было со счета, и когда конюхъ уходитъ, и мы остаемся зъ стойлѣ вдвоемъ съ моимъ спутникомъ, послѣдній предлагаетъ вопросъ: 20+30.

Мухамедъ стучитъ: 15, 3, 2, 26, 22, 13, 36, 26 — все числа, непригодныя для отвѣта и при переводѣ на буквы дающія непонятныя намъ слова.

Послѣ двухъ трехъ непонятныхъ отвѣтовъ на вопросы, отвѣтовъ, быть можетъ, вызванныхъ столько же неопытностью въ обращеніи, сколько чуждымъ для лошади тембром и интонаціей голоса спрашивающаго, А. Ѳ. даетъ новый вопросъ: «Какой день недѣли мы имѣемъ сегодня»? На стѣнѣ виситъ большой отрывной календарь, и Мухамедъ отвѣчаетъ: 6 (была суббота).

Новый вопросъ: «Сколько насъ здѣсь?» Мухамедъ стучитъ 2 раза.

Далѣе: «Кого сегодня нѣтъ?» (Наканунѣ мы работали втроемъ съ Кралемъ) Мухамедъ выбиваетъ: chrschl. «Какая буква невѣрна?» Мухамедъ выстукиваетъ sch. «Поправься!»

Мухамедъ выстукиваетъ 1, читая по лошадиному методу, выходитъ слово Chrell — во всякомъ случаѣ весьма близкое къ слову Krall.

На рядъ предложенныхъ послѣдующихъ вопросовъ мы получаемъ опять нелѣпыя слова, и лишь на предложеніе написать имя: Nadie — Мухамедъ отстукиваетъ Nahtdi.

Спрашивающій говоритъ, чтобы Мухамедъ поправился, разумѣя, что Мухамедъ долженъ выбросить букву h и съ этой цѣлью обращается съ вопросомъ: «Какую букву нужно вонъ?» Но Мухамедъ лишней буквой считаетъ d, которую и выстукиваетъ.

На предложеніе: написать фамилію «Kohts» Мухамедъ изображаетъ ее весьма упрощенно, именно, написавъ: Кос.

Далѣе показывается Мухамеду нарисованный заранѣе углемъ рисунокъ слона и предлагается вопросъ: «это такое»? Мухамедъ отвѣчаетъ: ein verd (лошадь).

Спрашивающій поясняетъ ему укоризненно, показывая на рисунокъ: «Ну развѣ ты не видишь, голова съ хоботомъ, развѣ у тебя есть хоботъ»?

Мухамедъ стучитъ 2, 8, начинаетъ нервничать, безпокойно двигаться.

Подоспѣвшій конюхъ успокаиваетъ его и говоритъ: «вѣдь это Elefant» (слонъ)!

Когда конюхъ выходитъ, Мухамедъ самъ отстукиваетъ слово Kazma.

«Какая буква невѣрна»? Мухамедъ выбрасываетъ 2; остается слово Kama, прозвище маленькаго слоненка Краля.

Затѣмъ спрашивающій показываетъ Мухамеду рисунокъ лошади, сдѣланный имъ весьма схематично углемъ, и спрашиваетъ: «какъ зовутъ эту лошадь»? Мухамедъ сейчасъ же отстукиваетъ ig (т.-е. ich — я).

«Какъ твое имя»? Мухамедъ стучитъ: Zseug. Спрашивающій еще разъ повторяетъ вопросъ: «я разумѣю твое имя». Мухамедъ выстукиваетъ Muhaamd.

«Какой буквы не достаетъ»? Вмѣсто недостающей e Мухамедъ отстукиваетъ a.

«Одной буквой больше», говоритъ экспериментаторъ, «какую букву вонъ»? Мухамедъ выбрасываетъ какъ разъ лишнее a. Мы все-таки даемъ извлечь придуманный нами заранѣе корень. ∜194,481

Мухамедъ почти тотчасъ же отстукиваетъ 12 (невѣрно); тогда какъ отвѣтъ получается правильнымъ при обратной перестановкѣ ногъ а слѣдовательно и цифръ. «Не совсѣмъ правильно», говоритъ экспериментаторъ. Тогда Мухамедъ отстукиваетъ 13; потомъ опять настаиваетъ на 12.

Спрашивающій даетъ извлеченіе новаго корня: ∜923,521. Лошадь снова отбиваетъ переставленный отвѣтъ, т.-е. 13 вмѣсто 31.

Тогда А. Ѳ. пытается ей показать ея неправильность и пишетъ на доскѣ 13 и 31. Мухамедъ тотчасъ же отстукиваетъ 31.

Дается новый корень. ∜514,656. Мухамедъ стучитъ 26; 82; 34 все невѣрно и, наконецъ, 28 — вѣрный отвѣтъ.

Просматривая приведенные отвѣты, данные лошадью при извлеченіи корней, нельзя не удивляться безошибочной правильности въ опредѣленіи числа цифръ корня, правильности въ свое время поразившей и другихъ наблюдателей. Вмѣстѣ съ тѣмъ, нельзя не согласиться съ мнѣніемъ проф. Plate, который полагаетъ, что лошади при извлеченіи корней не столько вычисляютъ, сколько угадываютъ точные отвѣты, испьітывая иногда цѣлый рядъ чиселъ. Часто вь этомъ рядѣ можно обнаружить слѣды логической работы мысли. Въ пользу этого осмысленнаго угадыванія, какъ будто, говоритъ и то, что независимо отъ трудности задачи — отвѣтъ обычно слѣдуетъ съ одинаковой быстротой.

Мухамеду предлагается еще вопросъ: «Что ты хочешь получить?» Мухамедъ отвѣчаетъ heusch; если отбросить sch получается слово heu (сѣно).

Слѣдующій правильный отвѣтъ на вопросъ о часахъ. Мой спутникъ подноситъ къ лошади свои карманные часы съ темнымъ циферблатомъ и спрашиваетъ: «Сколько времени?» Мухамедъ выбиваетъ число часовъ: 11. «Сколько минутъ послѣ 11?»

Спрашивающій ждетъ, что Мухамедъ отстучитъ или 10 или 15, полное число минутъ. Каково же было наше изумленіе, когда Мухамедъ отстукиваетъ 13; на самомъ дѣлѣ было ровно 13 минутъ двѣнадцатаго.

Всѣ послѣдующіе наши вопросы остаются безъ отвѣта; видно, что Мухамедъ усталъ и упрямится, и мы спѣшимъ съ нимъ кончить.

Такимъ образомъ, хотя наши личные опыты съ лошадьми были и кратковременны, не были поставлены съ спеціальными цѣлями, все же они позволяютъ сдѣлать нѣкоторые выводы на основаніи личныхъ впечатлѣній.

Въ первую очередь приходится отбросить наличность произволъныхъ знаковъ со стороны Краля, который по всей манерѣ держаться, простотѣ и искренности тона исключаетъ всякую мысль о сознательномъ обманѣ, а либеральное предоставленіе имъ лошадей для опытовъ, веденіе протокольной книги (съ результатами почти ежедневныхъ опытовъ, подписанныхъ многими представителями науки), доступность этихъ протоколовъ посѣтителямъ, какъ и отсутствіе самого Краля на опытахъ — ясно говорятъ, что Кралю нечего скрывать и нечего бояться; ему важно доказать истинность своей идеи, и онъ поступается ради этого даже ближайшими интересами дѣла.

Болѣе вѣскіе аргументы говорятъ противъ подаванія непроизволъныхъ знаковъ, особенно при нашихъ личныхъ опытахъ:

Но не этими выводами, хотя бы и провѣренными лично, хотѣлось закончить этотъ очеркъ. Ужъ, конечно, не имъ разрѣшить тотъ острый споръ, что разгорѣлся вокругъ даннаго вопроса. И если вопросъ о высшей формѣ психики животнаго и остается не доказаннымъ, то онъ вскрываетъ только психику иного свойства: психику тѣхъ лицъ, которыя приходили въ соприкосновеніе съ нимъ, того духовнаго теченія, которое опредѣляло его признаніе и непризнаніе.

И оглядываясь назадъ, мы вспоминаемъ, что обращеніе проф. Шиллингса съ горячимъ воззваніемъ къ представителямъ науки съ цѣлью изслѣдованія способностей лошади было встрѣчено полнымъ невниманіемъ. А теперешнее подтвержденіе опытовъ, произведенныхъ Кралемъ, признанными научными авторитетами встрѣчаетъ неслыханное дотолѣ — игнорированіе.

Думается, что причина того и другого одна и та же: — конфликтъ между духовнымъ смысломъ даннаго вопроса и духовнымъ строемъ господствующаго направленія времени. Конфликтъ этотъ въ миніатюрѣ отражался уже въ психикѣ двухъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ; механиста Пфунгста, этого «вивисектора души», видѣвшаго въ лошади «лишь непреложный механизмъ», и воспитателя дѣтской души, энтузіаста Остена, пытавшагося и въ лошади пробудить эту живую душу.

И лишній разъ находитъ свое подтвержденіе высказанная когда-то проникновенная истина: «Внѣ себя мы видимъ только то, что въ насъ самихъ имѣемъ и хранимъ».