Справедливо мнение, что «человек познается по делам его».

Наши безбрежные желания, прихотливо-переменчивые чувства полеты неудержимой мысли, потоки слов — определяют истинную ценность и значение человека меньше, чем самое маловажное наше дело, ибо в нашем материальном мире актуальны только оконкретизированные чувство и мысль. В непрестанной текучести наших душевных переживаний действенны только подкрепленные волевым актом мысль и чувство, оставляет заметный след лишь то, что прошло не только через наш мозг и сердце, но и через руки.

Наша рука, этот совершенный и покорный выполнитель наших велений, это — изумительный по простоте, универсальный по назначению, чудесный по выполнению орган.

Это наша рука сделала нас, детей природы, властителями стихий — воздуха, воды и огня, в фантастических достижениях техники, преодолевая время и пространство.

Это наша рука, что вызывает к жизни изумительные звуки, формы и краски в достижениях искусства, расцвечивает и украшает нашу жизнь.

Это наша рука в сонмах исписанных страниц книг сохранила потомкам опыт и мудрость предков.

Не наша ли рука, отделившись от земли и ставшая «орудием орудий», сделала нас человеком в истинном смысле этого слова?..

Еще одни живые существа — обезьяны — разделяют с нами высокую честь и великую радость обладания, пользования рукой.

Ни одно животное не вызывает к себе интерес столь же живой, жгучий и жуткий, как обезьяна: наше любопытство захватывает ее человекообразность, нашу любознательность интригует ее душевный склад.

Это — не животное, но и не человек, вернее — карикатура человека, пародия животного.

Посмотрите на нее (Фото 1): ее руки, лицо и в особенности глаза и взгляд так человечны, но отсутствие лба, выдающегося носа, оформленных губ и обособленного подбородка резко извращает первое впечатление.

В полном соответствии с этой телесной двуликостью, как внутреннее отражение внешнего образа, — та же двойственность поведения.

При непосредственном наблюдении обезьяны вы видите: глаза и руки обезьяны всегда деятельны, — непрестанно ее острый, зоркий, живой взгляд ищет новый материал для наблюдения, ее по-человечески оформленная рука безудержно тянется коснуться, приложиться к тому, на чем остановился ее взгляд; но на деле всякое ее исследование несовершенно: ее пробы краткосрочны, беспорядочны и нетерпеливы, а тонкие ухищрения и изворотливость направлены в сторону разрушительной, уничтожающей, но не созидательной, не творческой деятельности.

И психически обезьяна встает перед нами в своей загадочной двойственности.

Понаблюдайте ее на воле, где она может выявить себя до конца.

Едва она свободна, как уносится так быстро, что ее не догнать; едва ее схватываешь, как она ускользает, как змея, увертывается, как ящерица; настигаемая на земле, вдруг она взметывается вверх, вскидывается на дерево, и тогда преследование ее безнадежно.

Цепко хватаясь, как кошка, взбирается она по гладкому отвесному стволу, бойко и быстро, как мышь, перебегает по стволам, как белка проворно прыгает с сука на сук; то, схватываясь руками, подвешивается к ветвям, качается на них, сотрясает их, то перекидывается легко и бесстрашно с дерева на дерево, словно на крыльях переносясь в воздушной стихии на высоте десятков метров.

Тщетно вы пробуете упорствовать в своем преследовании. Пытаясь подобраться к ней ближе, вы боитесь ее не меньше, чем хищного зверя: и здесь вы уступаете ей, ибо она сочетает силу и ловкость, быстроту и бесстрашие, безудержность в натиске и нападении.

Но ее «стратегия расчетлива»: сначала она лишь запугивает вас (Фото 2, фиг. 1), — пригнувши к земле переднюю часть туловища, встав в мертвенно неподвижной позе строго и прямо против объекта нападения, распушивши волосы, напряженно откинув хвост и широко открыв рот, настороженно зорко фиксирует она вас взглядом, не мигая и не спуская с вас глаз, словно беря прицел на мишень.

Одно неосторожное движение — и вы взяты врасплох: всем своим телом комком кидается она вперед со злобным хриплым свистом, впивается зубами, руками и ногами и борется и бьется так мужественно и ожесточенно, словно поставлена перед дилеммой победы или смерти.

Равная птице — в стремительном перенесении среди ветвей, гончей — при беге по земле, близкая к хищнику — по ярости нападения, к змее и кошке — по гибкости и эластичности своей, к белке и мыши — по проворству и игривости, опережающая человека в быстроте, ловкости и многообразии движений — обезьяна словно сконцентрировала в себе все высшие черты телесной организации основных групп животных.

Как венец физической приспособленности, как чудо-механизм сложнейшей конструкции и универсального назначения — она удивляет, восхищает и поражает нас всего прежде.

Какова же ее исконная сущность? Как определить этот сфинкс?

Или подобно мифическому сфинксу с ликом человека и звериным телом она стоит на рубеже двух групп животного царства, олицетворяет собой смежное сопребывание и борьбу двух начал: животного и человеческого. И в этом интерес для нас ее душевной жизни, и в этом ее манящая нас загадочность...

Эту-то загадку смутно, неосознаваемо чувствует, видит каждый, смотрящий на обезьяну, но для исследователя, для зоопсихолога, она встает так же неотступно и властно, как загадка карателя фивского сфинкса.

И если эта загадка и более мудрена, чем та — то все же должно дерзать ее разгадывать.

Она диктуется стимулом более высоким, чем страх смерти у фивского отгадчика, — стимулом более радостным, чем ожидание награды Эдипа; этот стимул — вечное стремление приблизиться к познанию истины — искать в разгадке не орудие, не средство, а себе довлеющую цель...

Обезьяна имеет почти человеческие глаза, — но как она ими видит?

Она имеет почти человечески оформленную руку, — но как она ею действует?

Она непрестанно деятельна, — но каков результат этой деятельности и как характеризуют обезьяну действия ее рук?

Поставим ее в более контрольные условия эксперимента, дав ей наиболее свойственное ей выявление поведения в двигательных реакциях.

Воспользуемся наиболее подходящим в данном случае методом американских зоопсихологов — методом «проблемных ящиков» («Vexir-Kasten» или «Puzzle-Boxes»). Этот метод является в данном случае особенно уместным: при его посредстве привлекаются к действию глаза и руки обезьяны, дается простор для выявления ее двигательных реакций в форме отмыкания механизмов, преграждающих выход из клетки; обезьяна побуждается к работе наиболее действенными для нее в жизни стимулами — едой и свободой.

Обратимся к беглому ознакомлению с этим простым гибким и пластичным в руках экспериментатора применявшимся многократно^[3] для обследования двигательных реакций методом.

Испытуемое проголодавшееся животное сажается то внутрь, то вне клетки с прозрачными стенками. За стенкой клетки ставится пища. Путь к получению свободы и еды (или лакомства) — замкнутая разными механизмами дверца клетки. Животное достигает желаемого не ранее, чем отомкнет замыкающий дверцу механизм и раскроет дверь.

Награда (в виде пищи и свободы) завершает успешную работу; безуспешная работа, утомительная сама по себе, вызывает неприятное чувство — то по причине усиления со временем у животного чувства голода, то вследствие стремления обезьяны к получению лакомства, то в виду скучания ее при нахождении в заключении в клетке.

Таким образом животное награждает и наказывает самого себя соответственно своему поведению, — сообразно умению справиться с препятствиями на пути выхода из клетки.

Следует подчеркнуть, что при нашей постановке опытов факторы, стимулирующие работу обезьяны, были исключительно приятного, награждающего свойства. Проголодавшееся ^[4] животное поощрялось едой; насыщавшееся в течение опытного периода животное поощрялось лакомством по преимуществу; обезьяна при высвобождении из клетки получала доступ не к одной только свободе, но и к развлечению, игре, ласке. Наказания за ошибки — карающие меры воздействия — совершенно отсутствовали.

Как известно, некоторые экспериментаторы вводят и наказующие стимулы в виде электрических токов, что, судя по литературным данным, почти вдвое повышает продуктивность работы животного.

Вариацией только что описанного метода в нашем применении было прежде всего видоизменение конструкции экспериментальной клетки (Рис. 1).

Четырехугольная деревянная клетка, с выдвижным полом (1) и съемным прозрачным (обтянутым металлической сеткой) потолком (2), имела одну боковую, сетчатую, глухую стенку (3) и три стены с дверьми.

Рисунок 1. Экспериментальная клетка^[5]

Передняя стенка клетки (4) представляла собою раму с пазами (5) для вставления переносных глухих или прозрачных, меньших по величине и точно пригнанных рамок (6) с дверьми (7), замыкающимися снаружи или изнутри различными механизмами.

Задняя стенка клетки непрозрачная (8) с двустворчатой деревянной замыкающейся дверью служила для впуска обезьяны в клетку (в случае работы над отмыканием внутренних замыкающих механизмов), или для выпуска обезьяны из клетки наружу (в случае необходимости удаления животного во время хода опытов, в целях исправления или видоизменения этих прикрепленных внутри клетки механизмов).

Съемность потолка клетки, как и открывание второй боковой дверцы клетки (9), давали возможность экспериментатору манипулировать с механизмами, скрывая от обезьяны свои действия.

Прозрачность потолка и боковых стенок клетки позволяла экспериментатору наблюдать работу обезьяны с механизмами, прикрепленными внутри клетки, а с другой стороны помогала стимулировать обезьяну к работе, показывая ей через сетку лакомства в случае нежелания животного продолжать работу.

Подвижность пола клетки имела целью облегчить, в случае надобности, уборку последней, без прерывания хода опытов и выпускания животного из клетки наружу.

Обрамленность замыкающихся передних дверец (6), их легкая замещаемость и переносимость содействовали быстрой замене одних механизмов другими при сравнительных сопоставлениях и сохраняли сложные установки на долгое время, не требуя хлопотливого свинчивания механизмов и позволяя абсолютно точно воспроизводить вторично предъявление той же задачи.

Замыкающиеся механизмами дверцы открывались то наружу (7), то внутрь, а не были падающими, как то имело место у большинства американских авторов, — и такое их устройство имело следующее преимущество.

Процесс открывания двери, как действие, требующее активного движения рук, вскрывал экспериментатору тот момент, когда животное считало механизм преодоленным и свою работу завершенной, — и это помогало уточнить регистрацию времени работы и давало возможность уяснить степень «опознавания» (понимания) животным выполняемых им действий.

Оригинальным в большей своей части был и подбор замыкающих дверцу экспериментальной клетки механизмов.

Вариация механизмов сводилась к изменению:

Главные типы употреблявшихся в опытах механизмов, замыкающих дверцы экспериментальной клетки, были следующие:

Требовались следующие главные типы движений для успешного отмыкания предъявлявшихся механизмов:

Последовательно, кинематографически, сеанс развертывался у нас следующим образом:

Стадия I. — Переносно-подвижная передняя стенка клетки с прикрепленными к дверце подлежащими отмыканию механизмами вставляется в переднюю раму экспериментальной клетки при полном безучастии животного к производимому вставлению (Фото 3, фиг. 1).

Стадия II. — В присутствии обезьяны, и на этот раз при живейшем ее интересе к происходящим приготовлениям, внутрь или вне клетки ставится лакомый прикорм ^[7] (Фото 3, фиг. 2).

Стадия III. — Замыкающие дверцу механизмы замкнуты, обезьяна работает над их отмыканием; экспериментатор протоколирует ход опыта и отмечает по секундомеру момент начала работы (Фото 1.1, фиг.1).

Стадия IV. — Все замыкающие механизмы отомкнуты, обезьяна открывает дверь и устремляется внутрь клетки за прикормом; экспериментатор отмечает по секундомеру и в протоколе момент окончания работы (Фото 1.1, фиг. 2).

Стадия V. — Пока ведутся протокольные записи, обезьяна поедает «заработанную» ею подачку, расположившись в наиболее спокойной позе и нетерпеливо выжидая окончания регистрации (Фото 1.2, фиг. 1).

Стадия VI. — Едва экспериментатор освобождается и встает, как обезьяна тянется к нему, чтобы получить из рук еще лишнюю дозу прикорма (Фото 1.2, фиг. 2).

Лишним, сверхсметным поощряющим приемом для обезьяны являлся еще акт качания.

Фото 1.3, фиг. 1, передает момент, когда обезьяна всей своей позой демонстративно выражает полную готовность покачаться.

Фото 1.3, фиг. 2, наглядно иллюстрирует процесс качания — передает полную отдачу своевольного и неподатливого животного во власть этого акта, скудно, иллюзорно воссоздающего обезьяне ее воздушные эволюции на воле, среди ветвей дерев и подвижных лиан.

Последующее изложение будет направлено к ознакомлению с ходом опытов ^[8], к воспроизведению протоколов работы обезьяны по отмыканию 60 единичных и 33 комбинаций механизмов, к детальному ознакомлению с отдельными характерными картинами работы.

Неизбежная утомительная сухость фактического изложения, надо надеяться, скомпенсируется в последующем отсутствием голословности в более общих выводах и заключениях, установленных на основании анализа этих фактических данных.

Фототаблица 2. Макак в позе угрозы и насторожившийся

Фиг. 1. Макак в позе угрозы
Фиг. 2. Макак насторожившийся

Фототаблица 3. Подготовка опытов

Фиг. 1. Вставление рамки в клетку
Фиг. 2. Вкладывание прикорма