Изучая вопрос о предистории трудовой деятельности, необходимо выяснить ее психологические предпосылки, развивавшиеся в процессе биологической эволюции. К числу их принадлежит относительно устойчивая направленность поведения, которая является первым шагом к освобождению организма от обязательного подчинения факторам среды данного момента. Одним из удобных методов изучения направленности поведения является метод «отсроченных реакций».

Метод «отсроченных», или «замедленных», реакций (наряду с методами проблемных клеток, лабиринтов и «ящиков различения») получил в сравнительной психологии широкое применение и распространение.

В главных чертах этот метод заключается в следующем. Животному показывают приманку, которую на виду у него опускают в одну из нескольких кормушек, совершенно одинаковых по внешним особенностям и недоступных для животного. Спустя определенный период времени («отсрочка ») животному предоставляют доступ к кормушкам и устанавливают, открыло ли животное именно ту кормушку, в которую была положена приманка, или пустую.

Применяется этот метод и в другой, более сложной форме (непрямой метод). Приманка непосредственно животному не предъявляется. Подается зрительный сигнал, отмечающий кормушку, в которой содержится приманка. У животного заранее вырабатывается навык итти на этот сигнал. После подачи сигнала следует период отсрочки, и лишь тогда животное получает доступ к кормушке. По такой же схеме эксперимент может быть проведен и над людьми.

На первый взгляд этим методом можно установить прежде всего степень развития способности к удержанию, запоминанию воспринятого. Он, таким образом, является методом сравнительно-психологического изучения памяти. Однако деятельность организмов настолько едина, что выделение отдельных ее сторон всегда условно. Так, и запоминание является лишь условно выделенной стороной психической деятельности и поведения. При его изучении сразу обнаруживается его органическая связь с другими сторонами деятельности организма.

Метод отсроченных реакций весьма удобен для обнаружения действия этих других сторон. Он настолько удобен, что перестает быть специфическим методом изучения запоминания и становится методом анализа всего комплекса поведения. В общих руководствах у разных авторов он поэтому попадает в разные разделы (памяти, навыков, высших форм психической деятельности и т. д.).

Работающие в этой области авторы ставили себе две основные задачи:

Некоторые исследования показали, что в то время как крысы способны правильно реагировать на световой сигнал, указывающий расположение корма, не позднее чем через 10 сек. после подачи сигнала, собака правильно реагирует в течение 5 мин., а шестилетние дети — в течение 30 мин.

Основой запоминания у животных (крысы, собаки), казалось, было сохранение позы, телесной установки в направлении сигнала, а у детей — представление о воспринятом сигнале; но еноты для правильной реакции (в течение 25 сек.) не нуждались в сохранении позы. Пришлось приписать им наличие представлений низшего порядка. В общем как будто наметилась картина эволюции памяти. Более поздние работы с обезьянами подкрепили эти выводы. Обезьяны правильно реагировали без сохранения позы в течение ряда часов, а специальные опыты Тинкльпау с подменой приманки доказали, по его мнению, наличие у них представлений. Однако, когда другие исследователи продолжили эти работы, видоизменив условия эксперимента, картина оказалась неясной.

Существенные вопросы о том, как может проявиться отсроченная реакция и каковы источники ее стимулирования, анализирует ряд ученых. При условиях, когда перед отсрочкой субъект (подопытное животное) видит, как корм помещают в одну из кормушек, возможными источниками стимулирования являются:

Со стороны реактивной обычно обращается внимание на значимость:

каждая из упомянутых реакций может быть, конечно, как скрытой, потенциальной или зарождающейся, так и развернутой и проявляющейся вовне.

Все эти процессы могут быть более или менее произвольными, так что надо считать возможным установление ассоциаций, или условных связей, между любыми из упомянутых выше стимулов и реакций. В зависимости от того, какие ассоциации или условные связи установятся механизмом, действующим по истечении отсрочки, различение будет либо рецепторное, либо эффекторное. На основании серии экспериментов с шимпанзе в свое время были получены выводы, что решающей была ассоциация между зрительным восприятием от кормушки, содержащей корм, и наступлением реакции или устремления и что не исключается возможность ассоциации между недифференцированной, общей стимулирующей ситуацией и определенной формой устремления обезьяны к кормушке.

Тинкльпау также занимался вопросом о наличии представлений у животных. Он полагает, что доказал существование их у обезьян своими опытами с подменой стимула. Обезьяна, найдя в кормушке, взамен показанного ей банана, салат, медлит брать его, ищет в других кормушках, явно обнаруживает «растерянность» и «разочарование». Автор приходит к выводу, что она хранит представление о банане. Однако мы получили сходные результаты и в экспериментах с собаками, лисой, галкой, ежом. Полагаем поэтому, что правильнее будет говорить о тонкой дифференцировке установки на разные стимулы и ограничиться обыкновенным констатированием факта, которое мы находим у того же Тинкльпау: «Как шимпанзе, так и макаки реагируют не просто на кормушку, содержащую приманку, и не на корм как таковой, а на специфический вид корма». Как сказано, это справедливо по отношению не только к обезьянам, но и к ряду более низко организованных животных.

Мы полагаем, что проблема механизма отсроченных реакций, возникающая при изучении поведения, должна получить свое окончательное разъяснение в области физиологии. Механизм реакции при короткой и длительной отсрочке, вероятно, не однороден. В первом случае мы имеем дело с замедленной, растянутой реакцией, во втором — наиболее непосредственное отношение к выяснению механизма отсроченных реакций имеет изучение «следового рефлекса» в павловской школе. Однако объектом изучения в этом случае является только самый факт отсрочки. Между тем для нас еще более существенное значение имеет изучение формы реакции, выяснение того, как истолковать способность животного правильно реагировать, выбрать нужный объект среди нескольких однородных. При рассмотрении этого вопроса полезно выделить понятие о некоторой специфической настроенности, предварительной мобилизованности, об установке организма на определенную реакцию.

Непосредственно предшествующим отсрочке моментом является предъявление приманки или подача сигнала (при непрямом методе). В этот момент организм мобилизуется, настраивается на определенный лад; от качества этой настроенности и от ее устойчивости зависит эффективность отсроченной реакции. Естественно предположить, что приманка, которая вызовет более яркую и отчетливую установку, даст и лучший эффект. Некоторые авторы, работая с шимпанзе, показали, что количественное увеличение приманки делает обезьян способными к более длительной отсрочке. Интересно, что эта приобретенная способность обладает определенной устойчивостью; с переходом снова к уменьшенной приманке она остается некоторое время действенной и лишь постепенно отмирает.

В дальнейшем другие ученые попытались проанализировать это явление путем особого эксперимента. Обезьянам (шимпанзе) предлагалась то большая, то маленькая приманка. В одних случаях они находили после отсрочки в кормушке ту приманку, которая была показана; в другом ряде опытов, независимо от того, какая приманка была показана, обезьяна находила всегда маленькую приманку. Основные результаты получились такие, что увеличение приманки вызвало повышение количества правильных реакций. Показатели для тех случаев, где обезьяна получала большую приманку (если она ей была показана) выше, чем для случаев с неизменным малым подкреплением.

Авторы приходят к выводу, что главным фактором, повышающим результаты, является «ожидание подкрепления».

Из наших ученых особенно глубоко проблема установки разработана Д. Н. Узнадзе. Он подчеркивает центральный характер, целостность этих «установок направленности». Так, установка, или готовность к определенному восприятию, выработанная в одном из парных органов, проявляется и в деятельности другого; установка, выработанная в процессе деятельности руки, проявляется и в области зрения. Установки отличаются большой живучестью, которая порождается повторением. Однако, если повторение происходит при внимании, направленном на другой объект, оно эффекта не дает. Если установка имеет большое жизненное значение, она может закрепляться и после одного переживания.

Физиологическая литература, которая так или иначе освещает проблему мотивационных установок, очень обширна. Существенное значение в ней имеет прежде всего изучение проприоцептивных процессов и тонических рефлексов, определяющих моторную установку. «Если вы, — читаем мы у академика Л. А. Орбели, — наносите какое-нибудь раздражение, которое может вызвать тот или иной рефлекторный акт, то начало этого рефлекторного акта сопровождается целым рядом изменений во всей двигательной системе, которые ведут к созданию определенной новой установки, обеспечивающей возможность осуществления того или иного рефлекторного акта. Каждая такая установка имеет свою эмоциональную характеристику, свой обеспечивающий ее комплекс вегетативных процессов. Поэтому важное значение имеет и изучение физиологической природы эмоций, условных вегетативных рефлексов и степени их устойчивости».

Всякого рода определенная установка организма, а особенно установка на отсроченную реакцию, тесно связана с процессами торможения.

Наиболее существенное значение для данной проблемы имеют работы и теории, касающиеся вопросов интеграции нервных процессов. Интересным дополнением к отмеченным выше работам является теория доминанты академика А. А. Ухтомского.

Большого внимания, на наш взгляд, заслуживает также развиваемое в последнее время проф. П. К. Анохиным учение о функциональных системах, как основе интеграции нервных процессов.

Мы не ставили себе задачи дать здесь сколько-нибудь полный и систематизированный обзор огромной литературы по всем этим вопросам. Ограничимся тем, что, не останавливаясь подробнее на таких широко известных работах и теориях, как, например, труды Ухтомского, приведем, скорее в виде примеров, некоторые работы, которые нам кажутся показательными в смысле стремления к разрешению вопроса о механизме интересующих нас явлений в поведении.

Участие двигательного аппарата и кинестетических процессов в установках, даже не выраженных вовне, отмечалось многими авторами. «Давно было замечено и научно доказано, — пишет академик Павлов в предисловии к работе Конорского и Миллера, — что раз вы думаете об определенном движении, т. е. имеете кинестетическое представление, вы его невольно, этого не замечая, производите».

В каждом действии тонических реакций, определяющих позу, может играть особую роль общая моторная установка организма; тонизирующие реакции представляют собой особый механизм, отличный от механизмов двигательных, в узком смысле слова, реакций.

Некоторые полагают, что если стимул не предвосхищен, то тоническая реакция развивается медленнее и длится дольше, чем собственно двигательная; что тоническая реакция более диффузна и экстенсивна, чем собственно двигательная; что в то время как двигательная реакция вызывается экстерорецепторами, процесс тонизирования протекает по интероцептивным принципам. (Двигательными реакциями управляет главная пирамидная система, а экстрапирамидная — тоническими.)

Некоторые авторы прослеживают это различие в другом плане. По их мнению, любой анализ поведения, по всей вероятности, обнаружил бы, что двигательные реакции сосуществуют с тоническими и развиваются на их основе, а не показал бы наличия той или другой из них в отдельности, как это имело бы место, если бы эти термины означали две крайние фазы одного и того же процесса. Тонические реакции, которые определяют положение органов или позу животного, могут быть определены как общий органический (нервно- гуморально-мышечный) задний план, функция которого заключается в том, чтобы поддерживать и питать энергией проявляющиеся вовне двигательные реакции.

Действие мозговой работы на периферическую возбудимость, вызывающее совершенно определенные ее изменения и содействующее таким путем образованию новых временных связей (условных рефлексов), выявлено несколькими исследователями.

А. Шошар, Б. Шошар и В. Драбович путем измерения хронаксии нервов установили, что «во время подготовки к вынужденному движению, совершения этого движения и по окончании его в мышцах имеют место изменения тонуса, приводящие к новому состоянию равновесия и обеспечивающие хорошую опору для организмов». Согласно формулировке профессора Анохина, эти авторы показали, что «периферия всегда только отражает те общие установки организма, которые еще не выявились вовне».

Влияние центров на состояние периферии и сдвиги хронаксии при сменах состояния центров подчеркиваются в работах Ю. М. Уфлянда и его сотрудников, которые установили, что «раздражение различных экстероцептивных систем влечет за собой сдвиги в функциональном состоянии как мускулатуры, так и отдельных афферентных систем»; при этом отмечено, что «индивидуальные вариации в возможных отраженных влияниях со стороны высших рецепторов разнообразнее, чем со стороны кожного рецептора, дающего у отдельных лиц относительно однотипную картину изменений хронаксии». Из последнего факта, вероятно, можно сделать предположение о влиянии личного опыта, об отражении индивидуальной истории жизни в организации этой сложной динамики взаимоотношений между центром и периферией, между областью рецепторной и эффекторной деятельности.

Теми же авторами подтверждается показанное ранее другими влияние положения конечностей у собак для моторной хронаксии и устанавливается «значение чистых проприоцептивных раздражений... одних мышц на состояние других». Отмечается и влияние интероцептивных раздражений на моторную хронаксию. Эти факты имеют прямое отношение к выяснению механизмов и роли «направленной телесной установки», с которой мы имеем дело при отсроченных реакциях; таким образом выясняется роль вегетативных процессов в механизме установки направленности.

Существенное влияние энтероцепторов на состояние центральной нервной системы и ведущая роль рецепции вегетативных органов (систем) в определении характера и силы общей локомоции животного документируются работами проф. X. С. Коштоянца и его сотрудников. В опытах с собаками также было обнаружено, «что на крайне слабые механические и химические раздражения внутренние органы (желудок и кишечник) отвечают чувствительными сигналами, которые доходят до коры головного мозга и изменяют высшую нервную деятельность». С другой стороны, рядом опытов установлено, что «кора головного мозга регулирует работу внутренних органов». ^[5]

Выдающееся значение имеет изучение интероцептивных условных связей, проводимое в лаборатории проф. К. М. Быкова. Работами последнего установлено, что реакция, возникшая в коре из рецепторов внутреннего органа, «характеризуется большей стойкостью и инерцией, нежели реакции, возникающие в коре из экстероцептора». «Условный раздражитель не только сигнализирует, но и формирует безусловную реакцию, производит соответствующую установку всей центральной нервной системы», указывает проф. П. С. Купалов.

Итак, в чем же основная ценность данных, получаемых при изучении отсроченных реакций?

Гантер усматривал в способности животных к отсроченным реакциям доказательство наличия у них представлений. Показатель же максимальной длительности отсрочки, на какую способно животное, должен был служить показателем развития способности к удержанию, к запоминанию.

Как мы видели, этот показатель в такой мере зависит от конкретных условий эксперимента, от способа его постановки, что только в ограниченных размерах, при строгой продуманности и стандартизации методов может иметь значение показателя памяти.

Что́ же касается проблемы представлений, то мы не можем согласиться ни с постановкой вопроса, ни с выводами Гантера.

В постановке вопроса о представлениях мы находим у Гантера методологическую ошибку в анализе экспериментальных данных. Он, как мы видели, ставит вопрос так. После отсрочки животное реагирует на раздражитель (сигнал или приманку), которого оно в этот момент не воспринимает, но который был воспринят некоторое время назад (у нас — при закладке приманки). Гантер дает этому для разных животных разное объяснение. Более низко организованные животные (крысы, собаки) в момент предъявления приманки или дачи сигнала устанавливаются по направлению к кормушке, содержащей приманку. Если животное сохраняет эту ориентировку в течение всего периода отсрочки, то, получив доступ к кормушке, естественно устремляется к нужной. Здесь по существу реакция, возникшая в момент предъявления приманки или сигнала, растянулась на время отсрочки и завершилась по окончании отсрочки. Это реакция, скорее, «замедленная», чем «отсроченная». Если животное, для которого характерна эта форма поведения, потеряет ориентировку, то оно теряет возможность правильно реагировать. Есть, однако, животные, которые, как и люди, не сохраняют этой телесной направленности Е период отсрочки и все же реагируют правильно. У них, заключает Гантер, должно сохраниться представление об исчезнувшем раздражителе. Это представление, как у человека, дает им возможность найти правильную кормушку.

Это объяснение мы считаем неправильным в нескольких отношениях.

В первом случае, — когда речь идет о телесной ориентировке, — автор разбирает вопрос в объективном аспекте, говорит по существу о физиологическом механизме; во втором случае он дает объяснение в стиле субъективной психологии. Не обсуждая вопроса о том, вправе ли мы говорить о субъективных состояниях животных, мы должны, независимо от этого, требовать и во втором случае объяснения в том же аспекте. Неправильно предполагать, будто при отсроченных реакциях животные реагируют не на существующий раздражитель. Они подходят к нужной кормушке, она их влечет, на нее они реагируют, причем реагируют, очевидно, на тот признак, который отличает ее от других кормушек. Надо ответить на вопрос: как могло возникнуть тяготение к этому признаку? Гипотеза «представления » здесь помочь не может. Представление о приманке как таковой недостаточно для ее отыскания; оно тоже должно связаться с признаком, отличающим данную кормушку от других. Чтобы устремиться к ней, надо ее узнать. Мы считаем, что реакция основывается на условных связях второго порядка. Реакция на приманку, которая сама по себе является условной реакцией, обусловливает связь второго порядка с отличительным признаком данной кормушки, каковым обычно является ее пространственное положение среди других кормушек и окружающих предметов. Так как пространственные восприятия обусловлены в первую очередь кинестетическими механизмами, то и здесь кинестезия и условные связи в ее области играют первенствующую роль. Вот почему среди факторов, влияющих на правильность реакции, выделяется по своей эффективности раздвигание кормушек или удаление кормушек из ряда.